Прологом великих событий стало дело Гданска. Этот населенный и богатый город, лежавший у выхода Вислы в Балтийское море, концентрировал в себе всю польскую вывозную торговлю, естественной артерией которой была сплавная Висла, и извлекал из этой торговли громадные выгоды. Обеспеченный в своем самоуправлении, правах и привилегиях, окруженный опекой, какую могло ему доставить великое государство, город этот, населенный немцами, не раз однако волновался и доставлял серьезные беспокойства Польше. Гданское простонародье или ремесленники бунтовали против купцов, патрициев, правивших в городе, и пользовались при этом удобным оружием протестантизма, захватывая для него силой католические церкви, так что уже Сигизмунд и должен был в 1526 году усмирять бунт строгим примером, именно
казнью нескольких предводителей. При Сигизмунде Августе присоединились новые поводы неудовольствия. Шляхетское движение имело себе заклятого врага в городских магнатах и сенаторах, большие прусские города, опасаясь шляхты, противились унии, а принявши лютеранство, чувствовали себя отделенными от Польши, в которой католицизм понемногу брал верх, наконец они не мало терпели убытков в своей морской торговле вследствие ливонской войны. В 1569 году жители Гданска сожгли крейсерскую флотилию, вооруженную королем для задержания шведского и московского мореплавания, а Сигизмунд Август, вместо того, чтобы сурово наказать эту измену и поддержать авторитет королевской власти, уладил дело через коммиссаров. Такой поступок непомерно поднял дух бунтовщиков и во время безкоролевья они почти разорвали узы, соединявшия их с Польшей, держали себя, как независимое государство, и, когда уже вся Польша признала Стефана, они одни стояли за Максимилиана и хотели диктовать условия королю. Неосторожные, они не знали, что имеют дело с Баторием. 24-го сентября 1576 года король обнародовал приговор, провозглашавший их виновными в государственной измене, немедленно осадил взбунтовавшийся город, рассеял войска его под Тчевом, пригрозил отрезать его от моря и, показав ему свой перевес, принудил к окончательной сдаче и покорности в декабре 1577 года.
Обеспечив себя с этой стороны, нужно было обратиться на восток к русским землям, находившим себе лишь слабую защиту от татарских набегов в немногочисленном квартяном войске. Только завоевание Крыма, этого главного местопребывания татар, могло, окончательно решить это дело, но теперь нельзя было думать о такой великой задаче в виду иных предприятий, ожидавших Польшу в других местах. Нужно было по крайней мере временно помочь злу и, не отягощая других земель Речи Посполитой, создать на самой Руси элемент, способный к сильной и активной обороне. Такой элемент создавался там понемногу уже издавна, с начала XVI столетия. Старосты пограничных замков придавали подвластному им населению военную организацию в виде казаков и, отражая татарские нападения, сами неоднократно предпринимали вооруженные походы на татар. Поэтому значительная часть русского и польского населения на восточных границах, отрываемая татарами от плуга, часто бросала свои занятия и самовольно организовалась в казаков, в смелые банды авантюристов, искавшие себе прокормления не столько в истребляемой постоянно хозяйственной работе, сколько в походах, в оплачивании туркам и татарам зуб за зуб. Казачья жизнь со дня на день среди неограниченной свободы и молодецких похождений имела свою прелесть, к ней привлекала и богатая добыча, поэтому к ней стремилось и бежала из Польши и Руси угнетенное шляхтою крестьянство, стремились также беспокойные души из среды шляхетской молодежи и люди, бежавшие от возмездия правосудия. Между казаками господствовало полное равенство, на страже которого стояла абсолютная военная власть их вождей, атаманов. Но идеалом козачества сделалась ватага, жившая в так называвшейся Запорожской Сечи над берегами самаго Днепра, которая, избавившись от всякого контроля со стороны государства, совершала самые смелые подвиги и на своих узких чолнах, называвшихся чайками, пускалась на Черное море, составляя предмет ужаса для богатых прибрежных турецких городов. Это был следовательно элемент, сильный своим геройским духом и еще более сильный уважением к власти, которую он над собой ставил. Нужно было его организовать и эксплуатировать для государства. Хотя до сих пор недостаточно еще подтверждено, действительно ли Баторий осуществил эту организацию, велел записывать их в реестры и дал им право избрания гетмана, но верно то, что он в своих войнах употреблял казаков и притом под предводительством черкасского старосты. Так получило казачество первую свою официальную санкцию и центр в старостве черкасском, около которого должно было оно собраться, бросив своевольную жизнь, а реестровая организация обращала его силы на пользу Речи Посполитой. Подчинение казаков дисциплине, обеспечивая Русь от татарских нападений вместе с тем должно было обеспечить Польшу от своевольных походов казаков на турок, которые все более начинали подумывать о грозном отмщении. Мир с турками был тогда необходимым условием для Польши и поэтому Баторий не поколебался вмешаться в дела Валахии и казнить смертью Ивана Подкову, предпринявшего вооруженный поход на волошского господаря Петра. Мир с султаном был необходимостью для Польши в виду событий, готовившихся на севере.
Старевший царь Иван Грозный справедливо счел избрание Батория брошенной себе перчаткой и решил опередить неприятеля и окончательно порешить вопрос о владении Ливонией. Но, когда весной 1577 года Иван с огромным войском двинулся на Ливонию и захватил всю эту страну за исключением Ревеля и Риги, Баторий активно вступил в борьбу, сейм за сеймом вотировал огромные подати и на север потянулись многочисленные, вооруженные и организованные отряды. В 1577 году возвращен был укрепленный: Динабург и Кесь и в то время, как более мелкие польские отряды завоевывали Лифляндию, а шведский король Иоанн, пользуясь этим, занимал северные замки в Эстляндии, особенно Нарву, главные польские силы под предводительством Батория и Замойского бросились прямо на Москву. Пример короля подействовал на шляхту, в 1579 году взят был штурмом завоеванный Иваном в 1563 году и теперь храбро защищавшийся Полоцк, возвращено было воеводство полоцкое, а в следующем году взяты Велиж, Великие Луки и Усвят, в 1581 году победоносное войско двинулось под самый Псков и осадило этот древний город.
Великое обаяние, каким пользовался Иван у своего народа, великая цель, к которой он вел его с такой настойчивостью, наконец слепое самопожертвование со стороны московских солдат не имели успеха благодаря недостатку в хорошей военной организации. Зато это была быть может первая война, которую Польша вела посредством новой тактики. Совершенно отказавшись от посполитого рушенья, король действовал одним регулярным войском, которое достигало значительной для того времени цифры (50.000 в 1580 году). Часть его составляли вооруженные отряды, выставленные отдельными знатными панами, которых король сумел склонить к этому, возбудив их честолюбие и обещав им должности и награды. Рядом с тяжело вооруженным польским рыцарством (так называемыми гусарами, панцирными товарищами) стояла легкая и проворная, но не менее храбрая конница казаков, сильная артиллерия, наконец пехота, снабженная огнестрельным оружием и состоявшая из венгров, немцев и, дело до тех пор неслыханное, из польских крестьян, собранных из королевских имений путем регулярного набора (так называемая рекрутская или лановая пехота). Как шляхта подминала лавры в битвах на открытом поле, так польский крестьянин с беспримерной отвагой взбирался с топором в руках на укрепленные стены и приобретал шляхетство в награду за геройские подвиги. В первый раз показали поляки, что они не только могут разбить и рассеять неприятельское войско, но и умеют осаждать и брать по правилам военного искусства укрепленные твердыни. Наряду с храбростью солдат блеснули и таланты предводителей, великих и польных гетманов, коронных и литовских: Мелецкого, Радзивилла, Острожного, Сапеги и ярче всех блестел военный гений Замойского, который в этой войне приобрел себе и канцлерскую печать, и булаву великого гетмана.
К несчастью, результат всех этих побед не соответствовал ожиданиям. Иван, сраженный неудачами, обратился теперь к апостольской столице, которая еще при Сигизмунде Августе пыталась обратить его в католическую веру, и заявил свою готовность, очевидно лишь наружную, пойти на соглашение с Римом, лишь бы Рим освободил его от слишком опасного соседа. Это соответствовало политике Рима, который, не зная московских отношений, издавна предавался вредным иллюзиям в этом смысле. К тому же мир на севере облегчал дело великого похода против турок, мысль о котором всегда питали папы, равно как охотно разделял ее и Стефан Баторий. Поэтому после долгих переговоров в Польшу явился от имени папы Григория XIII честолюбивый и смелый иезуит, итальянец Поссевин, отправился к Ивану и, обманутый его обещаниями соглашения с Римом, старался спасти его из тяжелого положения, при его посредничестве 15-го января 1582 года было заключено между Польшей и Иваном перемирие, названное Запольским миром. Это был мир на первый раз выгодный для Польши, так как он оставлял за нею завоеванный Полоцк и Лифляндию, и хотя северные крепости остались во владении шведов, но все-таки Москва увидела себя оттесненной от того моря, ради которого велась вся война. Сверх того, этот мир избавил часть польского войска под Псковом от того тяжелого положения, в какое поставила его чересчур суровая зима. Баторий мог его принять и принял потому, что главная цель войны, приобретение Лифляндии и отражение Москвы от моря, была достигнута, а шляхта начала уже жаловаться на действительно тяжелую войну и из-за новых войск и податей могла возникнуть тяжелая борьба с сеймом. Баторий не покинул мысли о более решительной расправе с Москвой, но решил предпринять ее позже при более благоприятных условиях.
казнью нескольких предводителей. При Сигизмунде Августе присоединились новые поводы неудовольствия. Шляхетское движение имело себе заклятого врага в городских магнатах и сенаторах, большие прусские города, опасаясь шляхты, противились унии, а принявши лютеранство, чувствовали себя отделенными от Польши, в которой католицизм понемногу брал верх, наконец они не мало терпели убытков в своей морской торговле вследствие ливонской войны. В 1569 году жители Гданска сожгли крейсерскую флотилию, вооруженную королем для задержания шведского и московского мореплавания, а Сигизмунд Август, вместо того, чтобы сурово наказать эту измену и поддержать авторитет королевской власти, уладил дело через коммиссаров. Такой поступок непомерно поднял дух бунтовщиков и во время безкоролевья они почти разорвали узы, соединявшия их с Польшей, держали себя, как независимое государство, и, когда уже вся Польша признала Стефана, они одни стояли за Максимилиана и хотели диктовать условия королю. Неосторожные, они не знали, что имеют дело с Баторием. 24-го сентября 1576 года король обнародовал приговор, провозглашавший их виновными в государственной измене, немедленно осадил взбунтовавшийся город, рассеял войска его под Тчевом, пригрозил отрезать его от моря и, показав ему свой перевес, принудил к окончательной сдаче и покорности в декабре 1577 года.
Обеспечив себя с этой стороны, нужно было обратиться на восток к русским землям, находившим себе лишь слабую защиту от татарских набегов в немногочисленном квартяном войске. Только завоевание Крыма, этого главного местопребывания татар, могло, окончательно решить это дело, но теперь нельзя было думать о такой великой задаче в виду иных предприятий, ожидавших Польшу в других местах. Нужно было по крайней мере временно помочь злу и, не отягощая других земель Речи Посполитой, создать на самой Руси элемент, способный к сильной и активной обороне. Такой элемент создавался там понемногу уже издавна, с начала XVI столетия. Старосты пограничных замков придавали подвластному им населению военную организацию в виде казаков и, отражая татарские нападения, сами неоднократно предпринимали вооруженные походы на татар. Поэтому значительная часть русского и польского населения на восточных границах, отрываемая татарами от плуга, часто бросала свои занятия и самовольно организовалась в казаков, в смелые банды авантюристов, искавшие себе прокормления не столько в истребляемой постоянно хозяйственной работе, сколько в походах, в оплачивании туркам и татарам зуб за зуб. Казачья жизнь со дня на день среди неограниченной свободы и молодецких похождений имела свою прелесть, к ней привлекала и богатая добыча, поэтому к ней стремилось и бежала из Польши и Руси угнетенное шляхтою крестьянство, стремились также беспокойные души из среды шляхетской молодежи и люди, бежавшие от возмездия правосудия. Между казаками господствовало полное равенство, на страже которого стояла абсолютная военная власть их вождей, атаманов. Но идеалом козачества сделалась ватага, жившая в так называвшейся Запорожской Сечи над берегами самаго Днепра, которая, избавившись от всякого контроля со стороны государства, совершала самые смелые подвиги и на своих узких чолнах, называвшихся чайками, пускалась на Черное море, составляя предмет ужаса для богатых прибрежных турецких городов. Это был следовательно элемент, сильный своим геройским духом и еще более сильный уважением к власти, которую он над собой ставил. Нужно было его организовать и эксплуатировать для государства. Хотя до сих пор недостаточно еще подтверждено, действительно ли Баторий осуществил эту организацию, велел записывать их в реестры и дал им право избрания гетмана, но верно то, что он в своих войнах употреблял казаков и притом под предводительством черкасского старосты. Так получило казачество первую свою официальную санкцию и центр в старостве черкасском, около которого должно было оно собраться, бросив своевольную жизнь, а реестровая организация обращала его силы на пользу Речи Посполитой. Подчинение казаков дисциплине, обеспечивая Русь от татарских нападений вместе с тем должно было обеспечить Польшу от своевольных походов казаков на турок, которые все более начинали подумывать о грозном отмщении. Мир с турками был тогда необходимым условием для Польши и поэтому Баторий не поколебался вмешаться в дела Валахии и казнить смертью Ивана Подкову, предпринявшего вооруженный поход на волошского господаря Петра. Мир с султаном был необходимостью для Польши в виду событий, готовившихся на севере.
Старевший царь Иван Грозный справедливо счел избрание Батория брошенной себе перчаткой и решил опередить неприятеля и окончательно порешить вопрос о владении Ливонией. Но, когда весной 1577 года Иван с огромным войском двинулся на Ливонию и захватил всю эту страну за исключением Ревеля и Риги, Баторий активно вступил в борьбу, сейм за сеймом вотировал огромные подати и на север потянулись многочисленные, вооруженные и организованные отряды. В 1577 году возвращен был укрепленный: Динабург и Кесь и в то время, как более мелкие польские отряды завоевывали Лифляндию, а шведский король Иоанн, пользуясь этим, занимал северные замки в Эстляндии, особенно Нарву, главные польские силы под предводительством Батория и Замойского бросились прямо на Москву. Пример короля подействовал на шляхту, в 1579 году взят был штурмом завоеванный Иваном в 1563 году и теперь храбро защищавшийся Полоцк, возвращено было воеводство полоцкое, а в следующем году взяты Велиж, Великие Луки и Усвят, в 1581 году победоносное войско двинулось под самый Псков и осадило этот древний город.
Великое обаяние, каким пользовался Иван у своего народа, великая цель, к которой он вел его с такой настойчивостью, наконец слепое самопожертвование со стороны московских солдат не имели успеха благодаря недостатку в хорошей военной организации. Зато это была быть может первая война, которую Польша вела посредством новой тактики. Совершенно отказавшись от посполитого рушенья, король действовал одним регулярным войском, которое достигало значительной для того времени цифры (50.000 в 1580 году). Часть его составляли вооруженные отряды, выставленные отдельными знатными панами, которых король сумел склонить к этому, возбудив их честолюбие и обещав им должности и награды. Рядом с тяжело вооруженным польским рыцарством (так называемыми гусарами, панцирными товарищами) стояла легкая и проворная, но не менее храбрая конница казаков, сильная артиллерия, наконец пехота, снабженная огнестрельным оружием и состоявшая из венгров, немцев и, дело до тех пор неслыханное, из польских крестьян, собранных из королевских имений путем регулярного набора (так называемая рекрутская или лановая пехота). Как шляхта подминала лавры в битвах на открытом поле, так польский крестьянин с беспримерной отвагой взбирался с топором в руках на укрепленные стены и приобретал шляхетство в награду за геройские подвиги. В первый раз показали поляки, что они не только могут разбить и рассеять неприятельское войско, но и умеют осаждать и брать по правилам военного искусства укрепленные твердыни. Наряду с храбростью солдат блеснули и таланты предводителей, великих и польных гетманов, коронных и литовских: Мелецкого, Радзивилла, Острожного, Сапеги и ярче всех блестел военный гений Замойского, который в этой войне приобрел себе и канцлерскую печать, и булаву великого гетмана.
К несчастью, результат всех этих побед не соответствовал ожиданиям. Иван, сраженный неудачами, обратился теперь к апостольской столице, которая еще при Сигизмунде Августе пыталась обратить его в католическую веру, и заявил свою готовность, очевидно лишь наружную, пойти на соглашение с Римом, лишь бы Рим освободил его от слишком опасного соседа. Это соответствовало политике Рима, который, не зная московских отношений, издавна предавался вредным иллюзиям в этом смысле. К тому же мир на севере облегчал дело великого похода против турок, мысль о котором всегда питали папы, равно как охотно разделял ее и Стефан Баторий. Поэтому после долгих переговоров в Польшу явился от имени папы Григория XIII честолюбивый и смелый иезуит, итальянец Поссевин, отправился к Ивану и, обманутый его обещаниями соглашения с Римом, старался спасти его из тяжелого положения, при его посредничестве 15-го января 1582 года было заключено между Польшей и Иваном перемирие, названное Запольским миром. Это был мир на первый раз выгодный для Польши, так как он оставлял за нею завоеванный Полоцк и Лифляндию, и хотя северные крепости остались во владении шведов, но все-таки Москва увидела себя оттесненной от того моря, ради которого велась вся война. Сверх того, этот мир избавил часть польского войска под Псковом от того тяжелого положения, в какое поставила его чересчур суровая зима. Баторий мог его принять и принял потому, что главная цель войны, приобретение Лифляндии и отражение Москвы от моря, была достигнута, а шляхта начала уже жаловаться на действительно тяжелую войну и из-за новых войск и податей могла возникнуть тяжелая борьба с сеймом. Баторий не покинул мысли о более решительной расправе с Москвой, но решил предпринять ее позже при более благоприятных условиях.
Комментариев нет:
Отправить комментарий
Примечание. Отправлять комментарии могут только участники этого блога.