Хотя в последнее время опубликовано уже много источников для политической географии средневековой Польши, однако до сих пор никто не занялся их обработкой. Политическая география, имеющая громадную важность для понимания тогдашней истории, можно сказать, совсем не существует. Поэтому сведения, которые сообщаются из этой области знани — только попытка изображения её самых главных очертаний, попытка, которая на каждом шагу требует подробной проверки и исправления.
В средневековом развитии Польши четыре географо-этнографические фактора играют первостепенную роль: прежде всего вопрос о естественных границах, затем отношение между
населенностью и пространством страны, далее географическое единство, представляемое этим пространством, наконец состав государства или его территориальное деление.
Над первым из этих вопросов останавливались уже очень часто. Только с двух сторон польское государство обладало прочными, определенными границами: на севере то было Балтийское море, на юге — Судетские и Карпатские горы. С востока и запада границы были открытыми и трудно защитимыми против враждебных соседей. Со стороны немцев, проникавших в Польшу страну с запада, страна старалась обезопасить себя Эльбой и создать из неё укрепленную пограничную линию, а впоследствии, потеряв эту линию, искала новой в Одере, но и этот последний не мог доставить достаточной обороны и положить предел наступательному движению немцев. От нашествий, которыми непрерывно мучили Польшу восточные соседи: русские, ятвяги, литва, пруссы, Польша в течение долгого времени ограждалась Вислой, но, не нашедши в ней надежной защиты, увидела себя принужденной переступить ее и только в наступательной борьбе, в непрерывном движении на восток искать своей безопасности на счет враждебных соседей.
Над вторым вопросом останавливались весьма мало и ошибочно разрешая его, извлекали отсюда ошибочные заключения для истории. Принимая без основания, что государство Болеслава Храброго изобиловало населением, искали искусственных причин, чтобы объяснить то явление, что Польша не могла сохранить свое первоначальное протяжение, что она не только перед немецким элементом отступает от своих первоначальных границ, но с течением времени теряет Силезию в пользу Чехии, удаляется из Поморья и даже от дикого племени пруссов принуждена ограждаться Тевтонским орденом. Для объяснения таких потерь должны были служить упадок и разделение монархической власти по смерти Кривоустого. Однако, если мы более согласно с истиной примем, что значительное по пространству государство Болеслава Храброго было занято населением сравнительно чрезвычайно немногочисленным, что первоначальное население было весьма редко, и что беспрерывные войны мешали более быстрому росту его, то в этом найдем другую важную, а может быть и более важную, причину, которая объясняет нам польскую слабость при защите границ. Притом только лишь в XIII и XIV столетиях завершается польская колонизация большей части Малой Польши и Мазовии.
Над третьим вопросом: «представляла ли из себя средне вековая Польша замкнутое в себе территориальное целое», уже вовсе почти не останавливались. А между тем это такой фактор, без которого польская история в средних веках непонятна. Укрепленные или открытые границы только решают вопрос о легкости или трудности их защиты, но вовсе не обуславливают народного и государственного быта и развития. Напротив того, ни одно государство не может сохраняться и развиваться, если не успеет распространить свое господство на такое пространство, которое само по себе составляет известное целое, т.е. доставляет государству прочное и хорошее основание для его экономического и, вместе с тем, культурнаго развития. Средневековая Польша обладала таким пространством. Им сделался бассейн Одера и Вислы, т. е. пространство, покрытое водной сетью Одера и Вислы со всеми их притоками. Эта сеть вод, текущих в одном направлении, расположенная на плоской, слегка понижавшейся от юга к северу поверхности, не прорезанной какими-либо более или менее значительными горами и однообразной как по климатическим, так и по хозяйственным условиям, естественным образом объединяла население, жившее в бассейне Одера и Вислы, создала ей, не смотря на отсутствие укрепленных границ с запада и востока, жизненный центр для внутреннего развития и народного труда, обращала это экономическое и культурное развитие, в одном и том же направлении, к берегам Балтийского моря. Все приобретения первых Болеславов, произведенныя вне бассейна Одера и Вислы, как, например, завоевание полабских «людов», занятие Чехии и Моравии, господство над закарпатскими словаками, влияние и власть на Руси — имеют временное, непрочное значение. Напротив того, лишь после долгой борьбы и соперничества с немцами, Польша утрачивает нижнее и среднее течение Одера, отказываясь же от его возвращения, она в 1343 г. естественно и необходимо утрачивает также и верхнее течение Вислы, свое старинное наследие Силезию, которая уже не имела естественной связи с польским государством, отброшенным к Висле, и не могла искать в этой последней центра тяжести для своих экономических интересов. Из всего бассейна Одера за Польшей остается только бассейн её большаго притока Варты, который, будучи с трех сторон окружен бассейном Вислы, удерживает связь с ним, но через то самое принужден уступить первенство княжествам, основанным над Вислой. Пограничную линию составляет с этих пор водораздел между Вартой и Вислой, с одной стороны, и Одером без Варты, с другой - части Силезии, лежащий в бассейне Вислы и Варты, княжества Освецимское, Заторское, Северское возвращаются к Польше. Польская колонизация на правом берегу Вислы, над восточными её притоками, беспрерывно подвигается вперед, и ее нельзя удержать никаким неприязненным влиянием. Расширяется Мазовия и расселяется над Наревом. Малая Польша доходит вплоть до Сана, благодаря совместным усилиям обеих этих дельниц, в польские руки достается весь бассейн Буга, заселенный русскими, земли холмская и бельзская, и вследствие этого галицкая Русь, ограниченная с севера и запада бассейном Вислы, в 1340 г. входит в состав польского государства. Занимая галицкую Русь, Польша перешагнула бассейн Вислы вступила в бассейн Днестра, текущего в Черное море, и стала лицом к лицу с новой исторической задачей. Галицкая Русь только тогда могла удержаться во владении Польши, если ее делали исходным пунктом для дальнейшего движения на восток, вдоль Карпат вплоть до Черного моря, если овладевали всем бассейном Днестра и, присоединяя его к бассейну Вислы, тем самым создавали страну, которая находила свою связь в соединении Черного моря с Балтийским, в сохранении за собой большой торговой дороги через всю Европу. Эту задачу Польша выполняет в продолжение XV века занятием (в 1430 г.) и колонизацией Подолий, и в равной мере возвращением утраченнаго перед тем устья Вислы. В 1230 году Тевтонский орден, а с ним и немецкий элемент, обосновался в части Куявии, а в 1309 г. в Поморье, с того момента борьба с орденом сделалась для польского государства вопросом о существовании и теперь кончается для него победой, миром в 1466 г. Польша возвращает те земли ордена, которыя составляют бассейн Вислы в нижнем её течении.
Наконец, самым трудным для разрешения является четвертый вопрос: на чем основывалось разнообразное территориальное деление средневековой Польши? Первоначальное польское государство возникло из соединения нескольких лехитских племен, из которых каждое состояло из нескольких мелких «людов». Как назывались эти племена и «люды», сколько их было, какие были границы их расселения — все это вопросы, которые еще требуют нового и глубокого изучения, в которых только ретроспективный метод, при отсутствии современных известий, может привести к более определенным заключениям. В состав польского государства постоянно входили племена полян, куявяков, силезцев, мазуров, хробатов, сверх того часть племени поморян и часть лютичей.
Этот территориальный состав польского государства сильнее всего высказался в организации польской церкви. Вся первоначальная Польша в бассейне Одера и Вислы составляла одну провинцию католической церкви с архиепископством гнезненским во главе. Под его начальством находились следующие епископства или епархии, соответствовавшие отдельным племенам:
1) гнезненская
2) познанская для племени полян
3) вроцлавская для силезского племени
4) краковская для племени хробатов.
5) плоцкая для племени мазуров.
6) вроцлавская для племени куявяков, она распространяла свою апостольскую миссию и на Поморье.
7) любушская для племени лютичей
Апостольская миссия Польши в языческой Литве увеличила гнезненскую провинцию двумя епархиями:
8) виленской для собственной Литвы, основанной в 1387 г.
9) медницкой для Жмуди, основанной в 1413 г.
10) Присоединение земель Тевтонского ордена в 1466 г. повлекло за собой присоединение к гнезненской провинции хелминской епархии, которая до того времени входила в состав рижской церковной провинции.
Епархия варминская, присоединенная к Польше в то же время, устроила себе непосредственные отношения к Риму и находилась в прямой зависимости от апостольского престола.
Заняв южную Русь и распространяя в её пределах католическую церковь, Польша образовала из Руси особую церковную провинцию, во главе которой стало архиепископство галицкое, в 1412 г. перенесенное во Львов. Ему подчинены были епархии: перемышльская, холмская, каменецкая (для Подолий), луцкая (для Волыни).
Когда гнезненский архиепископ, Николай Тромба, получил на Констанцском соборе достоинство примаса, то из двух церковных провинций, гнезненской и львовской, образовалось большее целое, польская церковь, под главным начальством примаса.
Каждая епархия делилась на несколько архидиаконств, эти в свою очередь на деканства, составлявшиеся из отдельных приходов (парафий). Зная, что епархия обнимает в принципе территорию одного племени, было бы очень интересно исследовать, не соответствует ли дальнейшее деление епархий делению племенной территории на области отдельных «людов», входивших в состав племени. Это — весьма вероятно.
В политическом отношении самым старинным и первоначально единственным является разделение польского государства на «поветы». Государи, стремясь стереть границы и различия между отдельными племенами, разделили страну в административно-военном, судебном и фискальном отношениях на мелкие поветы, которые снова делились на еще более мелкие ополья. Каждый повет имел свой главный город, от которого он получал название, и в котором сосредоточивалась вся его администрация. Какие существовали поветы, и сколько было их — не исследовано, верно лишь то, что число поветов было чрезвычайно велико, первоначально оно было гораздо больше, чем в позднейшие времена, когда нередко несколько поветов соединялись в один.
Не имели ли поветы этнографического основания для своей отдельности? Может быть, они соответствовали территориям отдельных «людов»?
Не смотря на это искусственную административную раздробленость, сохранялось сознание обособленности отдельных племен, оно проявилось в грозном виде в беспорядках по смерти Мешка II, обнаруживалось при разделах государства между сыновьями умершего князя и окончательно утвердилось в полном разделении страны по смерти Кривоустого. Отдельные дельницы назывались «княжествами» или иначе «землями». Говорили, например: «князь краковской земли». Однако чаще всего употребляли старинные племенные названия, напр. Силезия, Мазовия, Куявия.
При первом разделе в 1139 г. выступают земли: польская (в более тесном значении этого слова, т.е. земля, заселенная племенем полян, с течением времени названная Великой Польшей), куявская, мазовецкая, силезская, краковская, сандомирская (на эти две земли уже в то время была разделена территория хробатского племени) и поморская. Позже, по мере размножения пястовской династии и увеличения разделов, число княжеств или земель росло безмерно. При подобных разделах первоначальных племенных дельниц очевидно придерживались существовавшего деления их на поветы. Несколько смежных поветов, а нередко даже и один повет, образовывали новое княжество.
Образование каждого отдельного княжества влекло за собой важные политические последствия, создавало из земли, составившей такое княжество, особое маленькое государство с целой иерархией должностных лиц, зависевших от князя, которая видела опору для своего существования в сохранении политической обособленности своей земли и всеми силами защищала эту обособленность. Если встречался случай, что какой-либо князь соединял в своих руках две земли, то он должен был уважать их обособленность, каждой управлять отдельно и сохранять в каждой отдельные высшие должности.
Такой принцип чисто личной унии сохранился в ХIV и XV веках, когда вследствие вымирания пястовских князей и победы идеи единства отдельные княжества возвращались к короне. Этот принцип Польша одинаково распространила на возвращенные и вновь приобретенные земли как от Тевтонского ордена, так и на южной Руси. Каждая, даже самая незначительная земля, которая, в момент её присоединения к короне, составляла отдельное политическое целое и имела свои особые должности и власти, сохраняла все это и пользовалась полным внутренним самоуправлением.
К разделам Польши на княжества по смерти Кривоустого можно отнести также и деление на «земли» в позднейшей Польше, т.е. на самоуправляющиеся округи, точно также как деление этих земель на поветы обязано своим происхождением первоначальной административной организации польского государства.
Не каждая земля, вошедшая в состав польского государства с начала ХIV столетия, обладала в равной мере самоуправлением. Существовали земли, которые обладали полным административным, военным и судебным самоуправлением, и во главе которых стоял воевода. Другие земли удерживали только особое судопроизводство и свое собственное обычное право, в других же отношениях входили в состав одной из земель первого рода и, связанные с ней, подчинялись общему воеводе, заседали на общих с нею вечах и впоследствии сеймиках. Эти последние земли постоянно звались «землями», тогда как первые вместе с названием «земля» носили и новое название: «воеводство», которое, очевидно, образовалось от имени главного начальника их, воеводы. Так например, воеводство или земля (в более широком значении этого слова) серадзская состояла из серадзской земли в тесном значении этого слова и из присоединенной к ней земли велюнской.
Какое княжество, входившее в состав польской короны, приобретало значение воеводства, а какое должно было удовольствоваться значением земли, присоединенной к другому воеводству — зависело уже от исторических отношений в каждом отдельном случае. Тут очевидно играли роль и величина княжества, и продолжительность его предшествовавшего самостоятельного существования, а через то самое и сознание обособленности и наконец сам тот факт, вследствие которого княжество соединялось с короной. Название земель и воеводств происходило от имени их главного города.
Однако существовали и такие земли, именно в Малой Польше и в Мазовии, которые никогда не составляли перед тем особого княжества, но тем не менее служили отдельными жизненными центрами польской колонизации, постепенно двигавшейся на восток, и в качестве таковых приобрели себе название «земли» и судебную автономию.
Не смотря на то, что воеводства составляли только часть старинных племенных «дельниц» и ревниво оберегали свое самоуправление, все-таки те из них, которые возникли в пределах одного и того же племени, чувствовали более близкую связь между собою, чем с прочими, и первоначальный состав Польши из нескольких племенных дельниц постоянно был очевидным и даже все более и более усиливался. Однако теперь это совершалось не в пользу обособленности дельниц, но в пользу государственного единства. Невозможно было сразу объединить реальной унией все воеводства, поэтому пытались соединить их в большие группы, чтобы тем самым проложить путь дальнейшей централизации. Название этих групп было давним племенным названием. Общим для воеводств, принадлежавших к одному и тому-же племени, было следующее:
1) Обычное право и постепенная его кодификация.
2) Генерал-старосты, как королевские наместники, поставленные над целой дельницей.
3) Чиновничьи съезды, а впоследствии сеймики.
Сезды и сеймики так успешно действовали в деде объединения, что соединяли даже по нескольку давних племенных дельнид в большия парламентарный группы.
---
Карты средневековой Польши, единственные, которые опираются на более новых источниках, издал Яков Каро в «Историческом атласе средних веков и нового времени» Шпрунера и Менке (Elandatlas fair die Geschichte des Mittelalters und der neueren Zeit. Gotha. 1880. Издание третье). Неоцененное сочинение Балинского и Лепинского: «Старинная Польша» (Starozytna Polska. Warszawa. 1843) сообщает множество сведений, но в изображении политической организации держится нового времени. На новую дорогу ставит историческую географию Адольф Павинский своим сочинением, основанным на податных реестрах: «Польша XVI века в географическом и статистическом отношениях (Polska XVШ wieku pod wzgledem geograficznostatystycznym).
В средневековом развитии Польши четыре географо-этнографические фактора играют первостепенную роль: прежде всего вопрос о естественных границах, затем отношение между
населенностью и пространством страны, далее географическое единство, представляемое этим пространством, наконец состав государства или его территориальное деление.
Над первым из этих вопросов останавливались уже очень часто. Только с двух сторон польское государство обладало прочными, определенными границами: на севере то было Балтийское море, на юге — Судетские и Карпатские горы. С востока и запада границы были открытыми и трудно защитимыми против враждебных соседей. Со стороны немцев, проникавших в Польшу страну с запада, страна старалась обезопасить себя Эльбой и создать из неё укрепленную пограничную линию, а впоследствии, потеряв эту линию, искала новой в Одере, но и этот последний не мог доставить достаточной обороны и положить предел наступательному движению немцев. От нашествий, которыми непрерывно мучили Польшу восточные соседи: русские, ятвяги, литва, пруссы, Польша в течение долгого времени ограждалась Вислой, но, не нашедши в ней надежной защиты, увидела себя принужденной переступить ее и только в наступательной борьбе, в непрерывном движении на восток искать своей безопасности на счет враждебных соседей.
Над вторым вопросом останавливались весьма мало и ошибочно разрешая его, извлекали отсюда ошибочные заключения для истории. Принимая без основания, что государство Болеслава Храброго изобиловало населением, искали искусственных причин, чтобы объяснить то явление, что Польша не могла сохранить свое первоначальное протяжение, что она не только перед немецким элементом отступает от своих первоначальных границ, но с течением времени теряет Силезию в пользу Чехии, удаляется из Поморья и даже от дикого племени пруссов принуждена ограждаться Тевтонским орденом. Для объяснения таких потерь должны были служить упадок и разделение монархической власти по смерти Кривоустого. Однако, если мы более согласно с истиной примем, что значительное по пространству государство Болеслава Храброго было занято населением сравнительно чрезвычайно немногочисленным, что первоначальное население было весьма редко, и что беспрерывные войны мешали более быстрому росту его, то в этом найдем другую важную, а может быть и более важную, причину, которая объясняет нам польскую слабость при защите границ. Притом только лишь в XIII и XIV столетиях завершается польская колонизация большей части Малой Польши и Мазовии.
Над третьим вопросом: «представляла ли из себя средне вековая Польша замкнутое в себе территориальное целое», уже вовсе почти не останавливались. А между тем это такой фактор, без которого польская история в средних веках непонятна. Укрепленные или открытые границы только решают вопрос о легкости или трудности их защиты, но вовсе не обуславливают народного и государственного быта и развития. Напротив того, ни одно государство не может сохраняться и развиваться, если не успеет распространить свое господство на такое пространство, которое само по себе составляет известное целое, т.е. доставляет государству прочное и хорошее основание для его экономического и, вместе с тем, культурнаго развития. Средневековая Польша обладала таким пространством. Им сделался бассейн Одера и Вислы, т. е. пространство, покрытое водной сетью Одера и Вислы со всеми их притоками. Эта сеть вод, текущих в одном направлении, расположенная на плоской, слегка понижавшейся от юга к северу поверхности, не прорезанной какими-либо более или менее значительными горами и однообразной как по климатическим, так и по хозяйственным условиям, естественным образом объединяла население, жившее в бассейне Одера и Вислы, создала ей, не смотря на отсутствие укрепленных границ с запада и востока, жизненный центр для внутреннего развития и народного труда, обращала это экономическое и культурное развитие, в одном и том же направлении, к берегам Балтийского моря. Все приобретения первых Болеславов, произведенныя вне бассейна Одера и Вислы, как, например, завоевание полабских «людов», занятие Чехии и Моравии, господство над закарпатскими словаками, влияние и власть на Руси — имеют временное, непрочное значение. Напротив того, лишь после долгой борьбы и соперничества с немцами, Польша утрачивает нижнее и среднее течение Одера, отказываясь же от его возвращения, она в 1343 г. естественно и необходимо утрачивает также и верхнее течение Вислы, свое старинное наследие Силезию, которая уже не имела естественной связи с польским государством, отброшенным к Висле, и не могла искать в этой последней центра тяжести для своих экономических интересов. Из всего бассейна Одера за Польшей остается только бассейн её большаго притока Варты, который, будучи с трех сторон окружен бассейном Вислы, удерживает связь с ним, но через то самое принужден уступить первенство княжествам, основанным над Вислой. Пограничную линию составляет с этих пор водораздел между Вартой и Вислой, с одной стороны, и Одером без Варты, с другой - части Силезии, лежащий в бассейне Вислы и Варты, княжества Освецимское, Заторское, Северское возвращаются к Польше. Польская колонизация на правом берегу Вислы, над восточными её притоками, беспрерывно подвигается вперед, и ее нельзя удержать никаким неприязненным влиянием. Расширяется Мазовия и расселяется над Наревом. Малая Польша доходит вплоть до Сана, благодаря совместным усилиям обеих этих дельниц, в польские руки достается весь бассейн Буга, заселенный русскими, земли холмская и бельзская, и вследствие этого галицкая Русь, ограниченная с севера и запада бассейном Вислы, в 1340 г. входит в состав польского государства. Занимая галицкую Русь, Польша перешагнула бассейн Вислы вступила в бассейн Днестра, текущего в Черное море, и стала лицом к лицу с новой исторической задачей. Галицкая Русь только тогда могла удержаться во владении Польши, если ее делали исходным пунктом для дальнейшего движения на восток, вдоль Карпат вплоть до Черного моря, если овладевали всем бассейном Днестра и, присоединяя его к бассейну Вислы, тем самым создавали страну, которая находила свою связь в соединении Черного моря с Балтийским, в сохранении за собой большой торговой дороги через всю Европу. Эту задачу Польша выполняет в продолжение XV века занятием (в 1430 г.) и колонизацией Подолий, и в равной мере возвращением утраченнаго перед тем устья Вислы. В 1230 году Тевтонский орден, а с ним и немецкий элемент, обосновался в части Куявии, а в 1309 г. в Поморье, с того момента борьба с орденом сделалась для польского государства вопросом о существовании и теперь кончается для него победой, миром в 1466 г. Польша возвращает те земли ордена, которыя составляют бассейн Вислы в нижнем её течении.
Наконец, самым трудным для разрешения является четвертый вопрос: на чем основывалось разнообразное территориальное деление средневековой Польши? Первоначальное польское государство возникло из соединения нескольких лехитских племен, из которых каждое состояло из нескольких мелких «людов». Как назывались эти племена и «люды», сколько их было, какие были границы их расселения — все это вопросы, которые еще требуют нового и глубокого изучения, в которых только ретроспективный метод, при отсутствии современных известий, может привести к более определенным заключениям. В состав польского государства постоянно входили племена полян, куявяков, силезцев, мазуров, хробатов, сверх того часть племени поморян и часть лютичей.
Этот территориальный состав польского государства сильнее всего высказался в организации польской церкви. Вся первоначальная Польша в бассейне Одера и Вислы составляла одну провинцию католической церкви с архиепископством гнезненским во главе. Под его начальством находились следующие епископства или епархии, соответствовавшие отдельным племенам:
1) гнезненская
2) познанская для племени полян
3) вроцлавская для силезского племени
4) краковская для племени хробатов.
5) плоцкая для племени мазуров.
6) вроцлавская для племени куявяков, она распространяла свою апостольскую миссию и на Поморье.
7) любушская для племени лютичей
Апостольская миссия Польши в языческой Литве увеличила гнезненскую провинцию двумя епархиями:
8) виленской для собственной Литвы, основанной в 1387 г.
9) медницкой для Жмуди, основанной в 1413 г.
10) Присоединение земель Тевтонского ордена в 1466 г. повлекло за собой присоединение к гнезненской провинции хелминской епархии, которая до того времени входила в состав рижской церковной провинции.
Епархия варминская, присоединенная к Польше в то же время, устроила себе непосредственные отношения к Риму и находилась в прямой зависимости от апостольского престола.
Заняв южную Русь и распространяя в её пределах католическую церковь, Польша образовала из Руси особую церковную провинцию, во главе которой стало архиепископство галицкое, в 1412 г. перенесенное во Львов. Ему подчинены были епархии: перемышльская, холмская, каменецкая (для Подолий), луцкая (для Волыни).
Когда гнезненский архиепископ, Николай Тромба, получил на Констанцском соборе достоинство примаса, то из двух церковных провинций, гнезненской и львовской, образовалось большее целое, польская церковь, под главным начальством примаса.
Каждая епархия делилась на несколько архидиаконств, эти в свою очередь на деканства, составлявшиеся из отдельных приходов (парафий). Зная, что епархия обнимает в принципе территорию одного племени, было бы очень интересно исследовать, не соответствует ли дальнейшее деление епархий делению племенной территории на области отдельных «людов», входивших в состав племени. Это — весьма вероятно.
В политическом отношении самым старинным и первоначально единственным является разделение польского государства на «поветы». Государи, стремясь стереть границы и различия между отдельными племенами, разделили страну в административно-военном, судебном и фискальном отношениях на мелкие поветы, которые снова делились на еще более мелкие ополья. Каждый повет имел свой главный город, от которого он получал название, и в котором сосредоточивалась вся его администрация. Какие существовали поветы, и сколько было их — не исследовано, верно лишь то, что число поветов было чрезвычайно велико, первоначально оно было гораздо больше, чем в позднейшие времена, когда нередко несколько поветов соединялись в один.
Не имели ли поветы этнографического основания для своей отдельности? Может быть, они соответствовали территориям отдельных «людов»?
Не смотря на это искусственную административную раздробленость, сохранялось сознание обособленности отдельных племен, оно проявилось в грозном виде в беспорядках по смерти Мешка II, обнаруживалось при разделах государства между сыновьями умершего князя и окончательно утвердилось в полном разделении страны по смерти Кривоустого. Отдельные дельницы назывались «княжествами» или иначе «землями». Говорили, например: «князь краковской земли». Однако чаще всего употребляли старинные племенные названия, напр. Силезия, Мазовия, Куявия.
При первом разделе в 1139 г. выступают земли: польская (в более тесном значении этого слова, т.е. земля, заселенная племенем полян, с течением времени названная Великой Польшей), куявская, мазовецкая, силезская, краковская, сандомирская (на эти две земли уже в то время была разделена территория хробатского племени) и поморская. Позже, по мере размножения пястовской династии и увеличения разделов, число княжеств или земель росло безмерно. При подобных разделах первоначальных племенных дельниц очевидно придерживались существовавшего деления их на поветы. Несколько смежных поветов, а нередко даже и один повет, образовывали новое княжество.
Образование каждого отдельного княжества влекло за собой важные политические последствия, создавало из земли, составившей такое княжество, особое маленькое государство с целой иерархией должностных лиц, зависевших от князя, которая видела опору для своего существования в сохранении политической обособленности своей земли и всеми силами защищала эту обособленность. Если встречался случай, что какой-либо князь соединял в своих руках две земли, то он должен был уважать их обособленность, каждой управлять отдельно и сохранять в каждой отдельные высшие должности.
Такой принцип чисто личной унии сохранился в ХIV и XV веках, когда вследствие вымирания пястовских князей и победы идеи единства отдельные княжества возвращались к короне. Этот принцип Польша одинаково распространила на возвращенные и вновь приобретенные земли как от Тевтонского ордена, так и на южной Руси. Каждая, даже самая незначительная земля, которая, в момент её присоединения к короне, составляла отдельное политическое целое и имела свои особые должности и власти, сохраняла все это и пользовалась полным внутренним самоуправлением.
К разделам Польши на княжества по смерти Кривоустого можно отнести также и деление на «земли» в позднейшей Польше, т.е. на самоуправляющиеся округи, точно также как деление этих земель на поветы обязано своим происхождением первоначальной административной организации польского государства.
Не каждая земля, вошедшая в состав польского государства с начала ХIV столетия, обладала в равной мере самоуправлением. Существовали земли, которые обладали полным административным, военным и судебным самоуправлением, и во главе которых стоял воевода. Другие земли удерживали только особое судопроизводство и свое собственное обычное право, в других же отношениях входили в состав одной из земель первого рода и, связанные с ней, подчинялись общему воеводе, заседали на общих с нею вечах и впоследствии сеймиках. Эти последние земли постоянно звались «землями», тогда как первые вместе с названием «земля» носили и новое название: «воеводство», которое, очевидно, образовалось от имени главного начальника их, воеводы. Так например, воеводство или земля (в более широком значении этого слова) серадзская состояла из серадзской земли в тесном значении этого слова и из присоединенной к ней земли велюнской.
Какое княжество, входившее в состав польской короны, приобретало значение воеводства, а какое должно было удовольствоваться значением земли, присоединенной к другому воеводству — зависело уже от исторических отношений в каждом отдельном случае. Тут очевидно играли роль и величина княжества, и продолжительность его предшествовавшего самостоятельного существования, а через то самое и сознание обособленности и наконец сам тот факт, вследствие которого княжество соединялось с короной. Название земель и воеводств происходило от имени их главного города.
Однако существовали и такие земли, именно в Малой Польше и в Мазовии, которые никогда не составляли перед тем особого княжества, но тем не менее служили отдельными жизненными центрами польской колонизации, постепенно двигавшейся на восток, и в качестве таковых приобрели себе название «земли» и судебную автономию.
Не смотря на то, что воеводства составляли только часть старинных племенных «дельниц» и ревниво оберегали свое самоуправление, все-таки те из них, которые возникли в пределах одного и того же племени, чувствовали более близкую связь между собою, чем с прочими, и первоначальный состав Польши из нескольких племенных дельниц постоянно был очевидным и даже все более и более усиливался. Однако теперь это совершалось не в пользу обособленности дельниц, но в пользу государственного единства. Невозможно было сразу объединить реальной унией все воеводства, поэтому пытались соединить их в большие группы, чтобы тем самым проложить путь дальнейшей централизации. Название этих групп было давним племенным названием. Общим для воеводств, принадлежавших к одному и тому-же племени, было следующее:
1) Обычное право и постепенная его кодификация.
2) Генерал-старосты, как королевские наместники, поставленные над целой дельницей.
3) Чиновничьи съезды, а впоследствии сеймики.
Сезды и сеймики так успешно действовали в деде объединения, что соединяли даже по нескольку давних племенных дельнид в большия парламентарный группы.
---
Карты средневековой Польши, единственные, которые опираются на более новых источниках, издал Яков Каро в «Историческом атласе средних веков и нового времени» Шпрунера и Менке (Elandatlas fair die Geschichte des Mittelalters und der neueren Zeit. Gotha. 1880. Издание третье). Неоцененное сочинение Балинского и Лепинского: «Старинная Польша» (Starozytna Polska. Warszawa. 1843) сообщает множество сведений, но в изображении политической организации держится нового времени. На новую дорогу ставит историческую географию Адольф Павинский своим сочинением, основанным на податных реестрах: «Польша XVI века в географическом и статистическом отношениях (Polska XVШ wieku pod wzgledem geograficznostatystycznym).
Комментариев нет:
Отправить комментарий
Примечание. Отправлять комментарии могут только участники этого блога.