На брак Ядвиги с Ягеллой не преминули пригласить и великого магистра ордена, давая ему понять тем самым, что пробил час, когда он должен или смириться перед соединенными Литвой и Польшей, или необходимо вступить в борьбу на жизнь и смерть. Великий магистр отверг предложение, отговариваясь тем, что для него слишком далека дорога в Краков, и тем самым принял вызов.
Однако не сразу началась борьба. Ей должно было предшествовать сближение поляков с Литвою и распространение в этой стране польского влияния и цивилизации. Это был один из
наиболее важных моментов в истории Польши, но, чтобы понять его, мы должны отступить на несколько назад и познакомиться с тогдашней Литвой и её развитием до данной минуты.
Родственная старинным пруссам Литва вместе с ними составляла племя, близкое к славянам, но от них особое. Литовцы жили дольше поляков в своих пущах в бассейне Немана и Вилии, погруженные в варварство, скрытые в доисторическом мраке. Только лишь основание на берегах Балтийского моря двух немецких военных орденов, Меченосцев в Лифляндии (около 1204 г.) и Тевтонов в Пруссии (1228 г.) пробудило их к исторической жизни, к соединению в половине ХIII века в определенное политическое целое и ко вступлению в борьбу с орденами и с Русью, окружавшей их с востока. В этом деле Литве страшно мешал господствовавший и там принцип разделения государства между сыновьями умершего князя. Не было недостатка в постоянных междоусобиях и раздорах, не было недостатка в князьях, которые, не желая признавать верховную власть великого князя, переходили в ряды неприятелей, Тевтонов и Руси, не было недостатка в великих князьях, которые лишали наследства своих братьев и племянников и время от времени объединяли все государство в своих руках. Не смотря на все это, история Литвы не имеет никакого сходства с историей соседней с ней Польши, хотя бы в эпоху разделения государства по смерти Кривоустого.
Польша, вследствие принятия христианства, отняла у Германии повод к страшным крестовым походам и истребительным войнам, Литва, благодаря своей упорной приверженности к язычеству, обратила против себя все могущество Германии, организованное Тевтонским орденом, среди убийственной, ведшейся без отдыха в течение полтораста лет, борьбы, Литва, действительно, создала в себе воинственный дух, который не имел недостатка даже в некоторой рыцарской полировке, но не могла приобрести условий, необходимых для внутреннего развития и мирного труда.
Кроме того, Польша издавна выбралась в государство, в котором весь народ, и можновладство, и шляхта, и крестьяне, за исключением немногочисленных рабов, пользовался одинаковой свободой, трудился сам для себя, подчинялся одной только княжеской, королевской, патриархальной власти, и этот принцип свободы развился еще более вследствие привилегий. О внутренней организации Литвы мы до сих пор знаем мало определенного, однако, на первоначальные патриархальные отношения там влиял, очевидно, и пример орденских земель и завоевания, совершенные на Руси. Князь, в вознаграждение за военную службу и повиновение своим приказаниям, отдавал известному числу наиболее знаменитых панов, бояр, всю страну в наследственныя владения, не освобождая их, впрочем, от личного подчинения себе и от своей абсолютной власти, эти паны выделяли в своих владениях меньшие поместья для рыцарства, обязуя его военной службой по первому требованию и различными податями и повинностями. Рыцарство, наконец, абсолютно подчиненное власти бояр, держало в своих поместьях остальное население под игом, в гнетущей неволе. Итак, в Литве никто не имел собственной земли, никто, за исключением немногочисленных сравнительно бояр, не обладал свободой, потому что не пользовался покровительством государства и не зависел непосредственно от государя. Отношения подобного рода усиливали дух дисциплины и повиновения, благоприятствовали развитию сильной военной организации, но, подавляя дух свободы и самостоятельности, подавляли вместе с тем высшее развитие и настоящий прогресс.
За то Литва могла считаться более счастливой, чем Польша, в том отношении, что в эпоху постоянных междоусобий и династических раздоров она обладала целым рядом истинно великих, богатырских князей. Упоминания о Миндовге (Mendog, Mindowe), сыне Рингольда (1240 — 1263), который начал борьбу с орденом и завоевания на Руси, а временно принял даже христианство (1251 г.) и королевскую корону (1253 г.), чтобы этим путем охранить себя от хищнической политики Тевтонского ордена. Насильственная языческая реакция и победа, одержанная над орденом в 1260 году, положили однако конец этому первому обращению в христианство. Миндовг усиленно старался распространить свою власть на окрестных литовских и русских князей и был убит ими в 1263 г. В междоусобиях, которые возгорелись после его смерти, стали друг против друга партия языческая, опиравшаяся на собственную Литву, и партия христианская, опиравшаяся на только что приобретенные русские владения. Во главе этой последней партии стал сын Миндовга Войшелк, но язычество одержало перевес в лице великого князя Тройдена (1270 — 1282).
С Литавором выступила на историческое поприще Литвы новая мужественная династия, но только лишь сыновья его, Витенес (1292—1315) и Гедимин (1315—1341) вознесли Литву на верх её языческого могущества. Гедимин отразил все походы Тевтонов, умел найти союзников даже в пределах их земель (город Ригу), завязал сношения с Локотком, даже вел переговоры с апостольским престолом, пока не убедился, что он не в состоянии удержать Тевтонов. Отвернувшись от запада, у которого он не мог найти действительной защиты, он обратился на восток, распространил свою власть над Витебском, Полоцком, Минском и Новгородом и наконец завладел Владимиром, Луцком и Киевом. Литве нетрудно было утвердиться в этих владениях, потому что русское население охотно переменило династию ради своего освобождения от татарского ига, а литовские князья, которые поселялись на Руси под верховною властью великого князя, принимали христианскую веру и русские обычаи и обеспечивали за русскими землями неизвестные до этого спокойствие и безопасность. При Гедимине также выработалось то оригинальное литовское государство, которое мы видим впоследствии в польской истории, сильное своей военной организацией, соединявшее в полном согласии два отдельных элемента: литовский и русский, две религии и цивилизации: языческую и христианскую, без ущерба для той и другой. Даже католическая церковь имела своих представителей в Литве в францисканских и доминиканских миссиях.
По смерти Гедимина в 1341 г. великокняжескую власть получил сын его Ольгерд, оставляя братьям, под своим верховным правлением, отдельные княжества. Он проводил политику отца, т.е. воевал на всех границах. С помощью брата Кейстута, княжившего на Жмуди, он отражал постоянные походы Тевтонов наступательной войной и за каждое нападение отплачивал суровым набегом в глубь Пруссии и Лифляндии. С помощью другого брата Любарта, княжившего на Волыни, он сражался с Казимиром Великим и помешал ему приобрести Волынь. В то же время он нанес татарам полное поражение в битве под Синими Водами в 1362 г., занял всю южную Русь вокруг Киева и с помощью брата Кориата начал устраивать и заселять новую провинцию, Подолию, наконец на севере он защищал свои верховные права над Смоленском, Псковом и Новгородом, полагал предел расширению владений великих князей московских и несколько раз проникал в глубь московского княжества. Возобновились старания Рима, чтобы обратить Литву в христианство, однако они кончились ничем, потому что Тевтонский орден деятельно мешал им, видя в литовском язычестве предлог к своим грабительским нападениям, облеченным в форму крестовых походов. Передав брату Кейстуту власть над собственной Литвой, Ольгерд опирался преимущественно на русский элемент, направил в эту сторону все свое внимание и, женившись на русской княжне, принял крещение от рук греческого духовенства. Умер он в 1377 г., оставив двенадцать сыновей, из которых великокняжескую власть получил польский Ягелло.
Великий князь Ягелло был уже новым типом на литовском троне. Не доверяя счастью оружия и не любя военного дела, тихий и скрытный, он сблизился с Западом и крестоносцами и соединил в своем характере коварство Литвы с беззастенчивостью Тевтона, который ради достижения цели не отступит ни перед каким средством. Зато Кейстут, дядя его, правивший как и прежде, в Жмуди, западном уголке Литвы, где наиболее сохранились старинные литовские обычаи, представлял верный тип старой, уже исчезавшей со света, воинственной и языческой Литвы.
Жестокие, кровавые споры за власть начались между Кейстутом, Ягеллой и Витовтом, сыном Кейстута, самым мужественным из всех их. Тевтоны искусно раздували эти споры и прекрасно пользовались ими, проникая под самые Вильно и Ковно.
Ягелло соединился с Тевтонами на погибель Кейстуту, Кейстут, предупреждая его замыслы, осадил Вильно, лишил Ягеллу княжеской власти и сам завладел последней, но погубил себя излишним доверием. Положившись на племянника, снова завязавшего тайные сношения с Тевтонским орденом, он прибыл в его лагерь и, изменчески схваченный, кончил свою жизнь в 1382 г., задушенный в темнице Ягеллы. Витовт спасся бегством к Тевтонам и, дружелюбно принятый ими, помогал им в борьбе против Ягеллы. Однако, получив отвращение к такой двуличной роли и не желая дольше служить врагам против собственной родины, Витовт в 1384 г. помирился с Ягеллой, передал этому последнему вверенные ему тевтонские замки и подверг неслыханному опустошению земли ордена и их главную твердыню, Мариенвердер. В тот момент, когда орден готовил страшную месть, Ягелло бросился в обятия Польши.
И действительно, для этого наступал последний срок. Отголосок литовских войн привлек в ряды ордена несметные толпы рыцарей-авантюристов со всего Запада, господство Тевтонов систематически подвигалось все далее и далее в глубь Литвы, а литовское племя, немногочисленное, поредевшее от долголетних войн, уже напрягало последние силы. Грозила ему опасность и с другой стороны. Небольшая горсть литовцев, завоевавши Русь, расстроенную в политическом отношении, но обширную по пространству, более населенную, более цветущую и сравнительно цивилизованную, могла навязать ей свое правление, но не была в состоянии лишить ее народности, распространить в ней свою языческую веру, свои обычаи и язык. Напротив того, русская цивилизация побеждала литовцев, Ольгердовичи, имея на Руси владения и княжества, приняли христианство и обрусились, язык и влияние русские стали господствовать даже на великокняжеском дворе Ягеллы. Там и вообще в Литве должна была получить господство и русская вера, т.е. восточная церковь, потому что иначе трудно было литовским князьям побудить своих русских подданных к борьбе с Москвой, становившейся все более и более грозной. Поэтому соединение с Польшей и принятие римского вероисповедания представлялись Литве единственным средством спасения от мстительного ордена и вместе с тем освобождения от русского влияния.
В 1387 г. Ягелло отправился в Литву, окруженный толпой польских панов и духовенства. Это был момент полного переворота в истории Литвы. Мирным убеждением, примером, а в крайних случаях и насилием, было введено христианство, уничтожены все внешние знаки язычества, основана епископия в Вильне и многочисленные костелы. Вводя католическую церковную иерархию, польские паны подумывали в тоже время и об учреждении светской иерархии, о создании в Литве элемента, который был бы обязан им своим положением и должен был бы действовать заодно с ними, в данном случае прямо против литовских князей. Привилегией от 1387 г. Ягелло сравнял литовских бояр с польскими панами, дал им в собственность имения и освободил эти имения от обременительных податей и повинностей. Это был первый луч свободы, пробившийся в литовские «пущи», первый удар, нанесенный феодальной системе литовского государства.
Однако не сразу началась борьба. Ей должно было предшествовать сближение поляков с Литвою и распространение в этой стране польского влияния и цивилизации. Это был один из
наиболее важных моментов в истории Польши, но, чтобы понять его, мы должны отступить на несколько назад и познакомиться с тогдашней Литвой и её развитием до данной минуты.
Родственная старинным пруссам Литва вместе с ними составляла племя, близкое к славянам, но от них особое. Литовцы жили дольше поляков в своих пущах в бассейне Немана и Вилии, погруженные в варварство, скрытые в доисторическом мраке. Только лишь основание на берегах Балтийского моря двух немецких военных орденов, Меченосцев в Лифляндии (около 1204 г.) и Тевтонов в Пруссии (1228 г.) пробудило их к исторической жизни, к соединению в половине ХIII века в определенное политическое целое и ко вступлению в борьбу с орденами и с Русью, окружавшей их с востока. В этом деле Литве страшно мешал господствовавший и там принцип разделения государства между сыновьями умершего князя. Не было недостатка в постоянных междоусобиях и раздорах, не было недостатка в князьях, которые, не желая признавать верховную власть великого князя, переходили в ряды неприятелей, Тевтонов и Руси, не было недостатка в великих князьях, которые лишали наследства своих братьев и племянников и время от времени объединяли все государство в своих руках. Не смотря на все это, история Литвы не имеет никакого сходства с историей соседней с ней Польши, хотя бы в эпоху разделения государства по смерти Кривоустого.
Польша, вследствие принятия христианства, отняла у Германии повод к страшным крестовым походам и истребительным войнам, Литва, благодаря своей упорной приверженности к язычеству, обратила против себя все могущество Германии, организованное Тевтонским орденом, среди убийственной, ведшейся без отдыха в течение полтораста лет, борьбы, Литва, действительно, создала в себе воинственный дух, который не имел недостатка даже в некоторой рыцарской полировке, но не могла приобрести условий, необходимых для внутреннего развития и мирного труда.
Кроме того, Польша издавна выбралась в государство, в котором весь народ, и можновладство, и шляхта, и крестьяне, за исключением немногочисленных рабов, пользовался одинаковой свободой, трудился сам для себя, подчинялся одной только княжеской, королевской, патриархальной власти, и этот принцип свободы развился еще более вследствие привилегий. О внутренней организации Литвы мы до сих пор знаем мало определенного, однако, на первоначальные патриархальные отношения там влиял, очевидно, и пример орденских земель и завоевания, совершенные на Руси. Князь, в вознаграждение за военную службу и повиновение своим приказаниям, отдавал известному числу наиболее знаменитых панов, бояр, всю страну в наследственныя владения, не освобождая их, впрочем, от личного подчинения себе и от своей абсолютной власти, эти паны выделяли в своих владениях меньшие поместья для рыцарства, обязуя его военной службой по первому требованию и различными податями и повинностями. Рыцарство, наконец, абсолютно подчиненное власти бояр, держало в своих поместьях остальное население под игом, в гнетущей неволе. Итак, в Литве никто не имел собственной земли, никто, за исключением немногочисленных сравнительно бояр, не обладал свободой, потому что не пользовался покровительством государства и не зависел непосредственно от государя. Отношения подобного рода усиливали дух дисциплины и повиновения, благоприятствовали развитию сильной военной организации, но, подавляя дух свободы и самостоятельности, подавляли вместе с тем высшее развитие и настоящий прогресс.
За то Литва могла считаться более счастливой, чем Польша, в том отношении, что в эпоху постоянных междоусобий и династических раздоров она обладала целым рядом истинно великих, богатырских князей. Упоминания о Миндовге (Mendog, Mindowe), сыне Рингольда (1240 — 1263), который начал борьбу с орденом и завоевания на Руси, а временно принял даже христианство (1251 г.) и королевскую корону (1253 г.), чтобы этим путем охранить себя от хищнической политики Тевтонского ордена. Насильственная языческая реакция и победа, одержанная над орденом в 1260 году, положили однако конец этому первому обращению в христианство. Миндовг усиленно старался распространить свою власть на окрестных литовских и русских князей и был убит ими в 1263 г. В междоусобиях, которые возгорелись после его смерти, стали друг против друга партия языческая, опиравшаяся на собственную Литву, и партия христианская, опиравшаяся на только что приобретенные русские владения. Во главе этой последней партии стал сын Миндовга Войшелк, но язычество одержало перевес в лице великого князя Тройдена (1270 — 1282).
С Литавором выступила на историческое поприще Литвы новая мужественная династия, но только лишь сыновья его, Витенес (1292—1315) и Гедимин (1315—1341) вознесли Литву на верх её языческого могущества. Гедимин отразил все походы Тевтонов, умел найти союзников даже в пределах их земель (город Ригу), завязал сношения с Локотком, даже вел переговоры с апостольским престолом, пока не убедился, что он не в состоянии удержать Тевтонов. Отвернувшись от запада, у которого он не мог найти действительной защиты, он обратился на восток, распространил свою власть над Витебском, Полоцком, Минском и Новгородом и наконец завладел Владимиром, Луцком и Киевом. Литве нетрудно было утвердиться в этих владениях, потому что русское население охотно переменило династию ради своего освобождения от татарского ига, а литовские князья, которые поселялись на Руси под верховною властью великого князя, принимали христианскую веру и русские обычаи и обеспечивали за русскими землями неизвестные до этого спокойствие и безопасность. При Гедимине также выработалось то оригинальное литовское государство, которое мы видим впоследствии в польской истории, сильное своей военной организацией, соединявшее в полном согласии два отдельных элемента: литовский и русский, две религии и цивилизации: языческую и христианскую, без ущерба для той и другой. Даже католическая церковь имела своих представителей в Литве в францисканских и доминиканских миссиях.
По смерти Гедимина в 1341 г. великокняжескую власть получил сын его Ольгерд, оставляя братьям, под своим верховным правлением, отдельные княжества. Он проводил политику отца, т.е. воевал на всех границах. С помощью брата Кейстута, княжившего на Жмуди, он отражал постоянные походы Тевтонов наступательной войной и за каждое нападение отплачивал суровым набегом в глубь Пруссии и Лифляндии. С помощью другого брата Любарта, княжившего на Волыни, он сражался с Казимиром Великим и помешал ему приобрести Волынь. В то же время он нанес татарам полное поражение в битве под Синими Водами в 1362 г., занял всю южную Русь вокруг Киева и с помощью брата Кориата начал устраивать и заселять новую провинцию, Подолию, наконец на севере он защищал свои верховные права над Смоленском, Псковом и Новгородом, полагал предел расширению владений великих князей московских и несколько раз проникал в глубь московского княжества. Возобновились старания Рима, чтобы обратить Литву в христианство, однако они кончились ничем, потому что Тевтонский орден деятельно мешал им, видя в литовском язычестве предлог к своим грабительским нападениям, облеченным в форму крестовых походов. Передав брату Кейстуту власть над собственной Литвой, Ольгерд опирался преимущественно на русский элемент, направил в эту сторону все свое внимание и, женившись на русской княжне, принял крещение от рук греческого духовенства. Умер он в 1377 г., оставив двенадцать сыновей, из которых великокняжескую власть получил польский Ягелло.
Великий князь Ягелло был уже новым типом на литовском троне. Не доверяя счастью оружия и не любя военного дела, тихий и скрытный, он сблизился с Западом и крестоносцами и соединил в своем характере коварство Литвы с беззастенчивостью Тевтона, который ради достижения цели не отступит ни перед каким средством. Зато Кейстут, дядя его, правивший как и прежде, в Жмуди, западном уголке Литвы, где наиболее сохранились старинные литовские обычаи, представлял верный тип старой, уже исчезавшей со света, воинственной и языческой Литвы.
Жестокие, кровавые споры за власть начались между Кейстутом, Ягеллой и Витовтом, сыном Кейстута, самым мужественным из всех их. Тевтоны искусно раздували эти споры и прекрасно пользовались ими, проникая под самые Вильно и Ковно.
Ягелло соединился с Тевтонами на погибель Кейстуту, Кейстут, предупреждая его замыслы, осадил Вильно, лишил Ягеллу княжеской власти и сам завладел последней, но погубил себя излишним доверием. Положившись на племянника, снова завязавшего тайные сношения с Тевтонским орденом, он прибыл в его лагерь и, изменчески схваченный, кончил свою жизнь в 1382 г., задушенный в темнице Ягеллы. Витовт спасся бегством к Тевтонам и, дружелюбно принятый ими, помогал им в борьбе против Ягеллы. Однако, получив отвращение к такой двуличной роли и не желая дольше служить врагам против собственной родины, Витовт в 1384 г. помирился с Ягеллой, передал этому последнему вверенные ему тевтонские замки и подверг неслыханному опустошению земли ордена и их главную твердыню, Мариенвердер. В тот момент, когда орден готовил страшную месть, Ягелло бросился в обятия Польши.
И действительно, для этого наступал последний срок. Отголосок литовских войн привлек в ряды ордена несметные толпы рыцарей-авантюристов со всего Запада, господство Тевтонов систематически подвигалось все далее и далее в глубь Литвы, а литовское племя, немногочисленное, поредевшее от долголетних войн, уже напрягало последние силы. Грозила ему опасность и с другой стороны. Небольшая горсть литовцев, завоевавши Русь, расстроенную в политическом отношении, но обширную по пространству, более населенную, более цветущую и сравнительно цивилизованную, могла навязать ей свое правление, но не была в состоянии лишить ее народности, распространить в ней свою языческую веру, свои обычаи и язык. Напротив того, русская цивилизация побеждала литовцев, Ольгердовичи, имея на Руси владения и княжества, приняли христианство и обрусились, язык и влияние русские стали господствовать даже на великокняжеском дворе Ягеллы. Там и вообще в Литве должна была получить господство и русская вера, т.е. восточная церковь, потому что иначе трудно было литовским князьям побудить своих русских подданных к борьбе с Москвой, становившейся все более и более грозной. Поэтому соединение с Польшей и принятие римского вероисповедания представлялись Литве единственным средством спасения от мстительного ордена и вместе с тем освобождения от русского влияния.
В 1387 г. Ягелло отправился в Литву, окруженный толпой польских панов и духовенства. Это был момент полного переворота в истории Литвы. Мирным убеждением, примером, а в крайних случаях и насилием, было введено христианство, уничтожены все внешние знаки язычества, основана епископия в Вильне и многочисленные костелы. Вводя католическую церковную иерархию, польские паны подумывали в тоже время и об учреждении светской иерархии, о создании в Литве элемента, который был бы обязан им своим положением и должен был бы действовать заодно с ними, в данном случае прямо против литовских князей. Привилегией от 1387 г. Ягелло сравнял литовских бояр с польскими панами, дал им в собственность имения и освободил эти имения от обременительных податей и повинностей. Это был первый луч свободы, пробившийся в литовские «пущи», первый удар, нанесенный феодальной системе литовского государства.
Комментариев нет:
Отправить комментарий
Примечание. Отправлять комментарии могут только участники этого блога.