Казимир Ягеллончик уничтожает сословные привилегии. (1454—1492 гг). Присоединение Пруссии и Поморья.

Почти в тот самый момент, когда Казимир Ягеллончик одержал полную победу в борьбе с анархией, на нашей исто­рической сцене появился тевтонский вопрос, но уже в новому отличном от прежняго виде. Потребовалось сорок четыре года, чтобы битва при Грюнвальдене принесла плоды. В продолжение этого времени орден, лишенный своего обаяния, потеряв общую помощь Европы, разлагался сам собою, утратил прежний дух, расстроил свою некогда примерную организацию, одним сло­вом, обратился в гнездо воинственных монахов, которые, забыв о своем призвании, на развалинах своего прежняго ве­личия решили до последней
минуты пользоваться своим поло­жением, и вслед за этим наступил неслыханный грабеж подвластной им страны и населения. Как в каждом средне­вековом государстве, так и в тевтонском существовали три автономные сословия: церковь с епископами во главе, рыцарство (светское), поселившееся в своих имениях, и наконец города. Верховной властью обладал орден, и это исключитель­ное правление было до тех пор хорошо для подчиненных ему сословий, пока, опираясь на свою собственную силу, оно выпол­няло великую задачу обороны страны и совершало новыя завое­вания. Но когда эта задача была исчерпана, многоголовое орден­ское правительство должно было стоить дороже, чем всякое дру­гое, монархическое правление, и падать невыносимым бременем на все население. Не принося более выгоды, разорительное пра­вление ордена казалось прусскому населению тем более тяже­лым ярмом, что это население сейчас же за границами своей страны видело свободные польские земли, цветущия, наделенныя широким самоуправлением, видело славный трон Ягеллонов, который своим могуществом приносил всей стране не граби­тельское и жестокое управление, но покровительство закона и щедрые милости. Поэтому нет ничего удивительного, что в светском рыцарстве, которое поселилось в орденских землях, и которое Тевтоны не успели еще совершенно онемечить, тог­дашняя слава и величие Польши пробудили польские воспомина­ния, а права и вольности польской шляхты породили зависть. Нет ничего удивительного и в том, что прусские города, обя­занные своим цветущим положением торговле с Польшей, старались устранить те препятствия и освободиться от тех тяжестей, которые орден наложил на эту торговлю в инте­ресах своей казны. Эти два сословия прежде всего вступили в борьбу, добиваясь права участвовать в управлении орденским государством, а когда они приобрели это право, то начали стре­миться к полной самостоятельности и к перевесу над орде­ном. С этой целью они составили обширный союз для вза­имной помощи и борьбы с орденом. Когда же орден, скло­нив на свою сторону папу и императора, разрушил этот союз и готовился силой уничтожить его окончательно, прусское население ни на минуту не поколебалось и через торжественное посольство, отправленное к Казимиру Ягеллончику в 1454 г., просило об освобождении от ига ордена и присоединении к великому государству, которое уважало обычаи и права каждой из своих составных частей и народностей. За рыцарством и городами последовали потом и прусские епископы, которые менее, чем кто-либо другой, сносили орденское правление и из­давна вели борьбу против него. Была составлена и подписана привилегия относительно присоединения Пруссии и Поморья к Польше, и началась последняя, тринадцатилетняя борьба с орденом. В сравнении с прежними она носила отличный ха­рактер. В это время во всей Европе изменилась система ве­дения войны. Выводить в поле огромные войска рыцарства ока­залось делом, не достигавшим цели, потому что это рыцар­ство, принужденное содержаться на собственные средства, не могло пробыть под оружием дольше нескольких месяцев и, исчерпав свои запасы, не раз в решительную минуту воз­вращалось домой, отчего уже никакая сила не была в состоя­нии его удержать. Поэтому гораздо лучших результатов можно было ожидать от наемных войск, которыя хотя и уступали численностью, но были лучше обучены военному искусству, твердо держались на своем посту до тех пор, пока получали жало­ванье, и умели последовательно воспользоваться каждой приобре­тенной выгодой. Тевтоны ухватились за такой способ ведения войны, и он был для них самым лучшим и, кроме того, единственно возможным, самым лучшим, потому что задача ордена состояла уже только в том, чтобы обороняться в укрепленных замках и таким образом утомлять поляков, единственно возможным, потому что взбунтовавшееся население Поморья и Пруссии, ведя борьбу с орденом, не дало склонить себя к военной службе для защиты ордена, и только громадная казна этого последняго могла привлечь к нему и вывести в поле чужих защитников. Наемных солдат не трудно было найти тому, кто имел деньги, потому что постоянные войны в XV веке оторвали значительную часть населения во всей Европе от производительнаго труда и создали солдат по профессии, которые без всякой высшей идеи искали войны и хлеба у того, кто лучше платил. Долго поляки пытались одолеть орден большими походами всего рыцарства, но безуспешно. Первый из этих походов, по недостатку дисциплины, немедленно кончился в 1454 г. чувствительным поражением под Хойницей, более поздние, возобновлявшиеся ежегодно с большей осторожностью и силой, служили только к тому, чтобы придать бодрости горо­дам и прусскому населению и на несколько месяцев оградить их от ордена, но этими походами нельзя было воспользоваться для систематической, продолжительной осады укрепленных мест, в которых запирались предусмотрительные Тевтоны. Итак, поляки обратились к наемным солдатам, которыми, впрочем, уже раньше пользовались, например, при Грюнвальдене, и исход всей войны зависел теперь от того, какая сторона сможет выступить с большими денежными средствами и продолжаться долее другой. Поляки продержались и победили. Ульрих Червонка, главный вождь навербованных орденом, по преимуществу чеш­ских войск, когда орден стал неисправно платить жалова­ние, за 436000 червонцев перешел со своим войском на сторону более любезных ему поляков и передал в их руки столицу ордена Мальборг. Новые отряды, прибывшие на по­мощь ордену, были в конец истреблены под Пуцком, а для других был прегражден доступ и с суши и с моря. Орден еще старался помочь себе благоприятствованием ему посредни­чеством императора и папы, но когда в 1466 году поляки до­были главную твердыню ордена Хойницу, Тевтоны признали себя побежденными и просили мира. Он был заключен 19 октября 1466 года в Торуни. После долголетней, неслыханно истребитель­ной войны, Польша возвратила свои земли: поморскую, хелминскую и михаловскую, приобрела Мальборг, Эльбинг, Штум, Вармию, и орден, оставленный во владении только восточной частью Пруссии, в которой он успел удержаться в течение войны, признал себя в вассальной зависимости от Польши. Великий магистр в продолжение шести месяцев по принятии сана должен был давать торжественную ленную присягу поль­скому королю, доставлять ему ратные вспоможения и за то обла­дал почетным местом по левую руку короля в польском сенате.
Возвращенным землям было оставлено полное самоуправление в области законодательства, судопроизводства и администрации, и выражением этого самоуправления был прусский сеймик, со­ставленный из представителей трех сословий: духовенства, шляхты и городов. Край был разделен на три воеводства: поморское, хелминское и мальборгское, и в них была введена особая автономная иерархия должностных лиц: воевод и каштелянов, рядом с этой иерархией, так как и в других про­винциях государства, были учреждены представители королев­ской власти: генерал-староста прусских земель и городские ста­росты. Хелминский епископ был подчинен власти грознен­ского примаса. Несколько особенное положение занял варминский епископ который с духовною властью соединял и свет­скую над своей епархией и, поддавшись Польше, сохранил свою княжескую власть над Вармией.
Вследствие торунского мира Польша приобрела устье Вислы и получила доступ к морю, снова осуществилась великая мысль Болеслава Храброго и затем Кривоустого, и её осуществление отдавало в руки Польше вывоз её товаров и продуктов и являлось главной основой её экономического развития и благо­состояния.
Вислянская торговля развилась в самых широких разме­рах. Главными предметами её были лес и хлеб. Хлеб со­бирался со всего того пространства, над которым господство­вала Висла и её многочисленные притоки. Дунайцем, Саном и Бугом он доставлялся из Малой Польши и Руси, Наревом — с восточных окраин Мазовии, Пилицей — с плодородных по­лей Сандомирских, Вартой и дальнейшей сухопутной дорогой на Торунь — из Великой Польши — и весь этот хлеб собирался на Висле, чтобы, следуя её течению, попасть в амбары Гданьска (Данцига) и оттуда на корабли, ожидавшие его в гданьской га­вани. Дерево для топлива и строевой лес, дерево невыделанное и обработанное получалось по преимуществу из Мазовии, более дорогие породы его доставляло карпатское Подгорье. Древесные продукты: деготь, смола и зола, ископаемые продукты, как медь, олово, железо и свинец, равно как и другие важные предметы торговли: мед, воск, меха и шкуры, как более удобные для перевозки, прибывали из самых отдаленных местностей. Все это сплавлялось на самых различных судах. Лес шел свя­занный в плотах, остальные продукты главным образом на плоскодонных барках, а в нижнем течении реки на более глубоких и вместительных дубасах и шкутах. Суда, при­бывавшие в Гданьск, тотчас разбирались и потом продавались, как простой лес, а матросы сухим путем возвращались домой. Самой торговли было три главных вида. Первый из них со­стоял в том, что польские производители вели торговлю на свой собственный счет, собрав более или менее значительные запасы, они сплавляли их сами или с помощью собственных матросов в Пруссию, вплоть до самого Гданьска и прямо про­давали эти товары уже ожидавшим их купцам. Другой вид торговли был тот, в котором роль посредников брали на себя польские купцы, заключая с прусскими договоры по по­ставке товаров, закупали у польских производителей их про­дукты и к назначенному сроку доставляли их в Пруссию и, возвращаясь на родину, привозили с собой заграничные товары, приобретенные в Гданьске взамен своих. Образовался наконец третий вид торговли, при котором прусские купцы вступали в отношения с производителями прямо на месте, т.е. сами об­ъезжали страну, заказывали нужные им продукты, рассматри­вали доставленные им образцы, выплачивали наперед извест­ную часть условленной цены, обеспечивая себя за то имуще­ством поставщика, и, заключив массу подрядов, возвращались в Гданск и ожидали доставки. Такой представлялась эта тор­говля, которая ворочала громадными капиталами и держала в своих руках хозяйство и благосостояние целого края.
Присоединение Пруссии было самым блестящим триумфом, который Польша одержала уже не над языческой и варварской Литвой, но над цивилизованным и во многих отношениях стоявшим выше самой Польши немецким элементом. Она была обязана этим триумфом не счастью и военному перевесу, но политическому устройству, которое, обеспечивая за государством силу и значение, в то-же время оставляло личности и обществу необходимую свободу для развития и не позволяло ни деспотизму правителей, ни своеволию феодальных господ, ни разбойническому рыцарству подавлять эту свободу или злоупо­треблять ею, как то делалось на Западе. Польша не одержала бы этого триумфа без решительной поддержки со стороны под­данных ордена, именно немецкого Гданьска, который, раз под­давшись Польше, не поколебался ни на один момент в продол­жение долголетней войны и оказывал в борьбе значительную помощь деньгами и оружием. Во что-же обратились похвальбы немецких императоров, которые, навязывая себя господами целому свету, некогда домогались от Польши подчинения и дани, а позже смели ее вместе с Литвой пожаловать ордену! Теперь, же они не были в состоянии защитить орден, это излюбленное детище всего немецкого народа и государства, теперь тот-же самый великий магистр ордена приносил торжественную ленную присягу не императору, а польскому королю.