Покушение на переворот со стороны Чарторыйских. Середина XVIII века. (Часть 5)

Последствием партизанской войны, продолжавшейся так долго и без видов на победу, было не только громадное опу­стошение и обезлюдение страны. Эта война доставила давно иско­мый предлог хищническим замыслам прусского короля. Не справляясь с юридическими или нравственными соображениями и стремясь единственно к увеличению своих незначительных владений на счет слабого соседа, каким была тогдашняя Польша, Фридрих II прежде всего старался о том, чтобы не допустить усиления польского правительства и замутить и потрясти отно­шения Польши и России, составлявшие некоторого рода равнове­сие, с несомненной выгодой для России. Поэтому он изо всех сил содействовал репрессивным мерам, к которым
при­бегла Екатерина по отношению к королю и Чарторыйским, и особенным трактатом от 23 апреля 1767 г. обязался высту­пить против Австрии, если бы, на что дело было похоже, она захотела доставить помощь Польше против России. Достиг­нув своего намерения, он в конце 1769 г. выступил с пла­ном раздела Польши, как средством для прекращения неурядицы, который Россия, занятая одновременно турецкой войной, не могла скоро обдумать, и все сильнее и сильнее напирал на свои требования. Это был план, направленный в равной мере против Польши, как и против России, потому что Россия, и так уже имея всю Речь Посполитую под своим влиянием и властью, должна была всякое уменьшение её объема считать умень­шением области своего воздействия и влияния. Екатерина не иначе понимала это и потому, вместе с канцлером своим Пан­иным, решительно воспротивилась ему и, отправляя в 1771 г. своего посла Сальдерна в Варшаву, поручила ему прибегнуть ко всем средствам с целью успокоения Польши и отнятия предлога для разделов. К несчастью Сальдерн не сумел выполнить эту задачу. Никто в Польше не предполагал такой грозной опасности, все подчинялось чувству неприязни против России, даже король и Чарторыйские не осмеливались высказаться за нее.
Опасность увеличилась вследствие колеблющегося поведения Австрии. Из нравственных побуждений Мария Терезия весьма сильно противилась разделу, за ней следовал влиятельный канц­лер Кауниц. Для того, чтобы помочь Польше, Австрия искала союза, но западные государства, и главным образом Франция, под бессильным и бессовестным управлением Людовика XV, умели раздувать неурядицу в Польше нетрудной поддержкой конфедерации, но из опасения войны отказали Австрии в соуча­стии. Страх перед Пруссией сковывал Австрию в самостоя­тельных действиях. Итак дело кончилось с её стороны приязненными намерениями для Польши, но дипломатические пе­реговоры венского кабинета с французским внушили петер­бургскому двору опасение, чтобы Россия, отвергая проекты Фрид­риха, внезапно не нашла против себя в Польше Пруссии и Австрии. Под влиянием этого опасения, под влиянием раздра­жения на Польшу и на её «неблагодарного» короля, Екатерина в начале 1772 г. согласилась дать Пруссии выкуп. В то же время и Австрия, опасаясь увеличения сил России, а прежде всего Пруссии, под влиянием Иосифа, сына Марии Терезии, ре­шила занятием части польской земли обеспечить себя и, раз преодолев сомнения, заняла для себя львиную часть.
5 августа 1772 г. между тремя дворами состоялся договор о первом разделе Польши. При полном бессилии страны, исто­щенной до конца барской конфедерацией, среди совершенной апа­тии остальной Европы. Пруссия заняла Вармию, воеводства малборгское, поморское, хелминское и часть Куявии, оставляя однако Польше Гданск и Торн. Австрия захватила краковское и сандомирское воеводства по Вислу, Червонную Русь и часть Подо­лий, России досталась в удел наибольшая часть по объему, наименьшая по населению и значению: воеводства мстиславское, витебское, полоцкое, лифляндское и часть минского, расположен­ная за Днепром.
Трудно нам вдаваться в оценку, чем стал факт раз­дела в своих исторических последствиях, незаконченных еще и теперь и не могущих быть предвиденными. Безусловную выгоду принес он только Пруссии, потому что огромным уве­личением её границ и соединением разделенных дотоле владе­ний он положил основание её первостепенному значению. Уве­личением сил равным образом могла похвастаться Австрия, но оно нисколько не было соразмерно с одновременным уве­личением прусского могущества, и так уже грозного в Гер­мании для Австрии, а забота об удержании новых владений сделала Австрию во внешних отношениях зависимой от Прус­сии и от России. Больше всего при разделе осталась в накладе без сомнения Россия. То, что она приобрела непосредственно, было для неё ничем, а между тем связывало её политику от­носительно Австрии и Пруссии. Вину раздела приписали в Польше не Пруссии, а ей, под влиянием ли раздражения, обус­ловленного недавним непосредственным давлением и борьбой, или же под влиянием сознания, что Россия, господствуя в Польше и распространив над нею свое покровительство, все-таки дозволила отдать польские владения в добычу германизации. Россия обладала сознанием, что ей следует овладеть всей Польшей, и не сумела удержаться на этой позиции, в конце концов приняла раздел, навязанный ей Пруссией.
Державы, участвовавшие в разделе, приказали оставшейся Польше ратифицировать уступку занятых земель, грозя в про­тивном случае идти далее в захватах, а короля лишить пре­стола. Под влиянием этой угрозы Станислав Август созвал сейм на 19 апреля 1773 г. Народ имел для выбора два пути, раз не могло быть речи о вооруженном сопротивлении, или, не обращая внимания на угрозы, спасать свою честь и реши­тельно воспротивиться требованию, иди, высылая на сейм свои наилучшие силы и удовлетворяя требованию держав, приобрести за то возможно лучшие условия для оставшегося государства. Однако каждый из этих путей требовал большей нравственной твердости, чем та, какой в то время обладал народ. Выбрали третий путь, несомненно самый худший — путь отстра­нения себя от дела. Что еще было более благоразумного в об­ществе, удержалось и от сейма и от сеймиков, с исключениями, которые можно пересчитать, а самые худшие элементы, какие могла выискать только испорченность XVIII века в сое­динении с политическим упадком народа, вследствие этого выплыли на поверхность и захватили в свои руки управление общественным делом, чтобы воспользоваться им самым наи­лучшим образом для себя. Во главе их стал коронный кухмистр Адам Понинский.
Перед собранием сейма составилась на несколько дней кон­федерация под председательством маршалков Адама Понин­ского и Михаила Радзивилла. Войска держав, участвовавших в разделе, вступили в Варшаву. Не обращая внимания на протесты Рейтана, Корсака и нескольких других послов, остальная часть немногочисленного сейма признала конфедерацию и назначила полномочную делегацию, которая под председатель­ством Понинского, несмотря на сопротивление короля, 18 сен­тября 1773 г. подтвердила раздел торжественными трактатами.