Вступлению Сигизмунда и на польско-литовский трон по смерти Александра предшествовала слава благоразумного, справедливого и бережливого правителя, каким он выказался в данном ему от брата Владислава опавско-глоговском княжестве в Силезии. Казалось бы, такого государя и нужно было Польше, которая за время своего предшествовавшаго развития создала уже из различных народов и государств одну большую силу, поднялась под влиянием гуманизма на высокую степень культуры, превосходила соседей количеством своего населения и богатством, была опасна для них сознанием своего исторического призвания, но не успела
еще окончательно завершить своего великого внутреннего преобразования, не залечила последствий потрясений, соединенных с этим преобразованием, и потому очевидно не могла выполнить великих задач своей внешней политики. В законах Александра были уже намечены основы нового государства, нужно было их осуществить. Законодательство взошло уже на нормальный путь, но исполнительная власть, признанная исключительно за королем, страдала отсутствием трех важнейших двигателей, организованных в новом духе: финансов, войска и бюрократии.
Реформа войска не могла быть отделена и вполне зависела от реформы финансов, так как не подлежало сомнению, что посполитое рушение, сильное своей численностью и пригодное для отражения какого-нибудь большого набега, но вместе с тем не дисциплинированное, тяжелое на подем и неустойчивое в поле, не могло служить ни для защиты границ страны, ни для ведения сколько-нибудь продолжительной наступательной войны и достижения прочных приобретений. Тринадцатилетняя война с Пруссией при Казимире Ягеллоне выказала уже его неудобства, а буковинское поражение при Альбрехте должно было отнять всякое доверие к его пригодности в виду новых условий. Поэтому уже при Александре постоянно пользовались наемными солдатами, преимущественно для защиты Руси от постоянных татарских нападений. Казна условливалась относительно количества наемников, жалованья им и времени их службы с предводителями, а последние, люди известные своим мужеством, занимались вербовкой и вооружением солдат и начальствовали над ними. Но предводители эти с каждым разом ставили все более тяжелые условия, а в случае промедления в плате условленного жалования они не в состоянии уже были поддержать дисциплины среди солдат, начинавших тогда без разбора грабить королевские, церковные и частные имения. Поэтому, если Польша хотела исполнить свою важнейшую задачу, т.е. обеспечить свое наступление на восток, завладеть берегами Черного моря и открыть через свои пределы путь торговле с Востоком, она должна была поставить на русских границах хотя бы менее многочисленную, но постоянную и хорошо обученную армию, состоящую на жалованье, армию, которая могла бы не только отражать татарские нападения, но и подвигать все далее в «дикие поля» линию укрепленных замков и наконец окружить и запереть сильными крепостями устья Днепра, Буга и Днестра. Образование постоянной армии сделалось условием существования Польшии. Но для набора и содержания такой армии не хватало доходов с коронных имений, которыми распоряжался король, нужны были постоянные и разложенные на все сословия подати. Сейм несомненно имел право установить их, и вопрос заключался в том, захочет ли он это сделать, выполнит ли он то, к чему его призывал закон 1505 г.
В первые годы царствования Сигизмунда такую задачу и попытался выполнить виновник этого закона, человек выдающийся и пользовавшийся популярностью среди шляхты, канцлер, а с 1510 г. примас Ян Лаский. Подробности его проектов до сих пор не известны, мы знаем только, что он пропагандировал мысль постоянной казны и постоянных податей. Проект этот однако окончился ничем и самая важная, самая необходимая реформа не была осуществлена.
Ощутительным результатом этих усилий был только закон 1512 г. о новой военной организации. Вся страна (без Пруссии и Литвы) делится на пять округов и шляхта каждаго округа по очереди в течение пяти лет отправляет военную службу на восточных границах. Предполагалось установить общее положение, с каким количеством людей каждый должен служить, смотря по его доходам. Всякий сам оценивает свое имущество, коммиссия наблюдает за оценкой и поверяет ее. Кто не служит в войске, платит подать, а уклоняющийся от этого наказывается конфискацией имения. В случае опасности король созывает посполитое рушение, поэтому производится осмотр шляхты, готова ли она явиться на призыв и снабжена ли оружием. Это был уже не проект, а обязательный закон. И однако он не вошел в исполнение, на половину осуществленный, он пал. Кто же его уничтожил? Ответить на это приходится: вельможи. Когда более бедная шляхта в сознании своей гражданской обязанности требовала на сейме 1514 г., происходившем в отсутствии короля осуществления военной организации, духовные и светские вельможи, привыкшие уклоняться от всяких налогов и недоброжелательно смотревшие на всякую более сильную организацию, укреплявшую положение короля, оказали решительное сопротивление оценке имений и увлекли своим примером и саму шляхту.
Для Сигизмунда наступила решительная минута. Опираясь на обязательный закон, он не сумел опереться на шляхту и выступить против вельмож для достижения цели, от которой зависела вся будущность страны. Ни в чем не похожий на своего отца и братьев, он не сделал этого, ему не доставало энергии и решительности поставить на своем, без чего самое разумное правительство обращается в несчастье народа. Кончилось тем, что король с помощью краковского банкира Яна Бонара выкупал заложенные коронные имения, путем хорошего хозяйства увеличивал доходы с них, а в случае опасности обращался к сейму с просьбой постановить по старой системе экстраординарные подати. Сверх того и в этих податях произошло одно коренное и невыгодное изменение. Вышла из употребления подать с чиншей и вследствие этого самая богатая часть общества освободилась от государственных налогов. Шляхта оправдывалась обязанностью военной службы в посполитом рушении, духовенство же в случае сильной опасности давало добровольные пожертвования, т. н. subsidium charitativum.
Сигизмунд принадлежал к числу таких людей, которые ясно видят зло, умно обдумывают средства для его уничтожения, но, когда дело доходит до решительной борьбы, всегда отступают и оправдываются перед своей совестью тем, что они сделали все от них зависевшее. Была еще и другая причина, препятствовавшая королю энергично выступить против вельмож. Постоянный до излишества, Сигизмунд чувствовал отвращение к союзу со шляхтой, казавшейся ему людьми ненадежными и незрелыми, которых легко можно взволновать. Но, опасаясь шляхты, он оперся на еще более ненадежном элементе, на вельможах. Ему казалось, что путем разумного подбора людей и хорошtго примера он успеет образовать себе просвещенный, опытный и патриотический сенат. К сожалению это оправдывалось только на единичных личностях. Большинство членов сената заботилось только о своих фамильных интересах, питало взаимную зависть друг к другу и всегда соединялось в сопротивлении королю. Старая аристократия уже исчезла, а новые люди, которых вводил в её состав Сигизмунд с тем, чтобы освежить ее, перенимали её недостатки, не усваивая себе её старых доблестей, самая память о которых совершенно исчезла. Плохое и испорченное учреждение портило и людей. Несчастная это была мысль, из чиновников, обязанных слушаться приказов короля и исполнять их, образовывать сенат — учреждение, которое должно было ему советовать, а в сущности всегда пыталось ограничивать и контролировать его. Чиновник, делаясь сенатором, переставал быть чиновником и для подкрепления проявляемой им в сенате оппозиции злоупотреблял своей должностью. Сверх того должности чиновников-сенаторов, т.е. воевод, каштелянов и министров, были пожизненные, и даже в том случае, когда кто из этих последних проявлял самую сильную оппозицию политике короля, король не мог лишить его должности, если только он не совершил явного преступления.
До сих пор существовал еще в Польше один разряд чиновников, непосредственно зависевших от короля и пользовавшихся полицейской и военной властью, именно гродские старосты, подчинявшиеся в каждой области главным генералстаросты. На них опиралось сильное правительство короля
XIV и XV в., увеличивая все более круг их деятельности и выдвигая их в качестве противовеса сенаторской иерархии. Уже с 1454 г. существовал мудрый закон о несовместимости (так называемый incompatibiliow) постановлявший, чтобы ни один сенатор не мог быть вместе с тем старостой, и тем самым стремившийся совершенно высвободить старост из под влияния анархии вельмож. Строго придерживаясь этого закона, в чем не было никаких затруднений, король мог создать в Польше сильную и цельную чиновническую машину — бюрократию, без которой не может существовать ни одно новое государство и без которой самые благодетельные законы и реформы, постановленные на сеймах, должны были оставаться мертвой буквой. Но Сигизмунд вместо того, чтобы усилить старост или по крайней мере, оставить их в старом положении, отдавал эти должности сенаторам и, возвышая значение сената, довел до того, что старосты потеряли свое значение , и с тех пор более слушали вельмож, чем короля. Еще хуже было то нововведение, что старосты, до тех пор смещавшиеся по воле короля, обратились в пожизненных. Мертвой буквой оставались и многочисленные законы, грозившие наказанием ленивым и непослушным чиновникам. Удивительная и непонятная милость или, вернее, слабость Сигизмунда доходила в этом отношении до того, что он прощал каждому чиновнику всякую провинность и тем в конец уничтожил дисциплину. Не в сейме, не в законе 1505 г., а в этой распущенности исполнительной власти видим мы руководящую нить, объясняющую нам все царствование Сигизмунда.
Генерал-старосты пользовались до тех пор властью над наемными солдатами, защищавшими Речь Посполитую, а в случае войны одному из них король обыкновенно поверял и главное предводительство. Теперь это было изменено и во главе всей вооруженной силы встал новый чиновник: гетман. Первым гетманом был великий вождь Ян Тарновский. Пользуясь неограниченной властью над наемным войском, он сумел придать ему образцовую организацию на время войны, вдохнуть в него отвагу и поддержать дисциилину. Несомненно ему обязана была Польша введением той военной тактики, которая еще много лет спустя давала полякам перевес над всяким неприятелем наступавшим с востока. Сравнительно небольшое войско окружало себя рядами своих возов и защищалось из-за них огнестрельным оружием — артиллерия уже играла при этом роль, а в удобную минуту тяжело вооруженная конница, выезжая через оставленные в обозе ворота, опрокидывала неприятельские ряды. Но и наилучшая военная тактика недостаточна была там, где не хватало войска или, по крайней мере, где это войско можно было набрать и содержать короткое время только в случае нужды.
---
Сигизмунд I, пятый сын Казимира Ягеллона и Елизаветы Австрийской, род. 1469 г., князь Глоговский с 1478 г. и Опавский с 1500 г., избранный королем польским в 1506 г., умер в 1548 г. У него было 2 жены:
1) Варвара Запольская, дочь воеводы седмиградского, вышедшая за него в 1511 г., ум. 1515. От неё были у него дочери: София, выданная в 1535 г. за иоахима, электора бранденбургского, и Анна.
2) Бона, дочь миланского, князя иоаяна Сфорцы, род. 1493 г., вышедшая замуж 1518, ум. 1557 г. От неё были дети: Изабелла, выданная за Иоанна Заполию, Сигизмунд Август, Софья, выданная за князя брауншвейгского Генриха, и Анна и Екатерина Ягеллонки.
еще окончательно завершить своего великого внутреннего преобразования, не залечила последствий потрясений, соединенных с этим преобразованием, и потому очевидно не могла выполнить великих задач своей внешней политики. В законах Александра были уже намечены основы нового государства, нужно было их осуществить. Законодательство взошло уже на нормальный путь, но исполнительная власть, признанная исключительно за королем, страдала отсутствием трех важнейших двигателей, организованных в новом духе: финансов, войска и бюрократии.
Реформа войска не могла быть отделена и вполне зависела от реформы финансов, так как не подлежало сомнению, что посполитое рушение, сильное своей численностью и пригодное для отражения какого-нибудь большого набега, но вместе с тем не дисциплинированное, тяжелое на подем и неустойчивое в поле, не могло служить ни для защиты границ страны, ни для ведения сколько-нибудь продолжительной наступательной войны и достижения прочных приобретений. Тринадцатилетняя война с Пруссией при Казимире Ягеллоне выказала уже его неудобства, а буковинское поражение при Альбрехте должно было отнять всякое доверие к его пригодности в виду новых условий. Поэтому уже при Александре постоянно пользовались наемными солдатами, преимущественно для защиты Руси от постоянных татарских нападений. Казна условливалась относительно количества наемников, жалованья им и времени их службы с предводителями, а последние, люди известные своим мужеством, занимались вербовкой и вооружением солдат и начальствовали над ними. Но предводители эти с каждым разом ставили все более тяжелые условия, а в случае промедления в плате условленного жалования они не в состоянии уже были поддержать дисциплины среди солдат, начинавших тогда без разбора грабить королевские, церковные и частные имения. Поэтому, если Польша хотела исполнить свою важнейшую задачу, т.е. обеспечить свое наступление на восток, завладеть берегами Черного моря и открыть через свои пределы путь торговле с Востоком, она должна была поставить на русских границах хотя бы менее многочисленную, но постоянную и хорошо обученную армию, состоящую на жалованье, армию, которая могла бы не только отражать татарские нападения, но и подвигать все далее в «дикие поля» линию укрепленных замков и наконец окружить и запереть сильными крепостями устья Днепра, Буга и Днестра. Образование постоянной армии сделалось условием существования Польшии. Но для набора и содержания такой армии не хватало доходов с коронных имений, которыми распоряжался король, нужны были постоянные и разложенные на все сословия подати. Сейм несомненно имел право установить их, и вопрос заключался в том, захочет ли он это сделать, выполнит ли он то, к чему его призывал закон 1505 г.
В первые годы царствования Сигизмунда такую задачу и попытался выполнить виновник этого закона, человек выдающийся и пользовавшийся популярностью среди шляхты, канцлер, а с 1510 г. примас Ян Лаский. Подробности его проектов до сих пор не известны, мы знаем только, что он пропагандировал мысль постоянной казны и постоянных податей. Проект этот однако окончился ничем и самая важная, самая необходимая реформа не была осуществлена.
Ощутительным результатом этих усилий был только закон 1512 г. о новой военной организации. Вся страна (без Пруссии и Литвы) делится на пять округов и шляхта каждаго округа по очереди в течение пяти лет отправляет военную службу на восточных границах. Предполагалось установить общее положение, с каким количеством людей каждый должен служить, смотря по его доходам. Всякий сам оценивает свое имущество, коммиссия наблюдает за оценкой и поверяет ее. Кто не служит в войске, платит подать, а уклоняющийся от этого наказывается конфискацией имения. В случае опасности король созывает посполитое рушение, поэтому производится осмотр шляхты, готова ли она явиться на призыв и снабжена ли оружием. Это был уже не проект, а обязательный закон. И однако он не вошел в исполнение, на половину осуществленный, он пал. Кто же его уничтожил? Ответить на это приходится: вельможи. Когда более бедная шляхта в сознании своей гражданской обязанности требовала на сейме 1514 г., происходившем в отсутствии короля осуществления военной организации, духовные и светские вельможи, привыкшие уклоняться от всяких налогов и недоброжелательно смотревшие на всякую более сильную организацию, укреплявшую положение короля, оказали решительное сопротивление оценке имений и увлекли своим примером и саму шляхту.
Для Сигизмунда наступила решительная минута. Опираясь на обязательный закон, он не сумел опереться на шляхту и выступить против вельмож для достижения цели, от которой зависела вся будущность страны. Ни в чем не похожий на своего отца и братьев, он не сделал этого, ему не доставало энергии и решительности поставить на своем, без чего самое разумное правительство обращается в несчастье народа. Кончилось тем, что король с помощью краковского банкира Яна Бонара выкупал заложенные коронные имения, путем хорошего хозяйства увеличивал доходы с них, а в случае опасности обращался к сейму с просьбой постановить по старой системе экстраординарные подати. Сверх того и в этих податях произошло одно коренное и невыгодное изменение. Вышла из употребления подать с чиншей и вследствие этого самая богатая часть общества освободилась от государственных налогов. Шляхта оправдывалась обязанностью военной службы в посполитом рушении, духовенство же в случае сильной опасности давало добровольные пожертвования, т. н. subsidium charitativum.
Сигизмунд принадлежал к числу таких людей, которые ясно видят зло, умно обдумывают средства для его уничтожения, но, когда дело доходит до решительной борьбы, всегда отступают и оправдываются перед своей совестью тем, что они сделали все от них зависевшее. Была еще и другая причина, препятствовавшая королю энергично выступить против вельмож. Постоянный до излишества, Сигизмунд чувствовал отвращение к союзу со шляхтой, казавшейся ему людьми ненадежными и незрелыми, которых легко можно взволновать. Но, опасаясь шляхты, он оперся на еще более ненадежном элементе, на вельможах. Ему казалось, что путем разумного подбора людей и хорошtго примера он успеет образовать себе просвещенный, опытный и патриотический сенат. К сожалению это оправдывалось только на единичных личностях. Большинство членов сената заботилось только о своих фамильных интересах, питало взаимную зависть друг к другу и всегда соединялось в сопротивлении королю. Старая аристократия уже исчезла, а новые люди, которых вводил в её состав Сигизмунд с тем, чтобы освежить ее, перенимали её недостатки, не усваивая себе её старых доблестей, самая память о которых совершенно исчезла. Плохое и испорченное учреждение портило и людей. Несчастная это была мысль, из чиновников, обязанных слушаться приказов короля и исполнять их, образовывать сенат — учреждение, которое должно было ему советовать, а в сущности всегда пыталось ограничивать и контролировать его. Чиновник, делаясь сенатором, переставал быть чиновником и для подкрепления проявляемой им в сенате оппозиции злоупотреблял своей должностью. Сверх того должности чиновников-сенаторов, т.е. воевод, каштелянов и министров, были пожизненные, и даже в том случае, когда кто из этих последних проявлял самую сильную оппозицию политике короля, король не мог лишить его должности, если только он не совершил явного преступления.
До сих пор существовал еще в Польше один разряд чиновников, непосредственно зависевших от короля и пользовавшихся полицейской и военной властью, именно гродские старосты, подчинявшиеся в каждой области главным генералстаросты. На них опиралось сильное правительство короля
XIV и XV в., увеличивая все более круг их деятельности и выдвигая их в качестве противовеса сенаторской иерархии. Уже с 1454 г. существовал мудрый закон о несовместимости (так называемый incompatibiliow) постановлявший, чтобы ни один сенатор не мог быть вместе с тем старостой, и тем самым стремившийся совершенно высвободить старост из под влияния анархии вельмож. Строго придерживаясь этого закона, в чем не было никаких затруднений, король мог создать в Польше сильную и цельную чиновническую машину — бюрократию, без которой не может существовать ни одно новое государство и без которой самые благодетельные законы и реформы, постановленные на сеймах, должны были оставаться мертвой буквой. Но Сигизмунд вместо того, чтобы усилить старост или по крайней мере, оставить их в старом положении, отдавал эти должности сенаторам и, возвышая значение сената, довел до того, что старосты потеряли свое значение , и с тех пор более слушали вельмож, чем короля. Еще хуже было то нововведение, что старосты, до тех пор смещавшиеся по воле короля, обратились в пожизненных. Мертвой буквой оставались и многочисленные законы, грозившие наказанием ленивым и непослушным чиновникам. Удивительная и непонятная милость или, вернее, слабость Сигизмунда доходила в этом отношении до того, что он прощал каждому чиновнику всякую провинность и тем в конец уничтожил дисциплину. Не в сейме, не в законе 1505 г., а в этой распущенности исполнительной власти видим мы руководящую нить, объясняющую нам все царствование Сигизмунда.
Генерал-старосты пользовались до тех пор властью над наемными солдатами, защищавшими Речь Посполитую, а в случае войны одному из них король обыкновенно поверял и главное предводительство. Теперь это было изменено и во главе всей вооруженной силы встал новый чиновник: гетман. Первым гетманом был великий вождь Ян Тарновский. Пользуясь неограниченной властью над наемным войском, он сумел придать ему образцовую организацию на время войны, вдохнуть в него отвагу и поддержать дисциилину. Несомненно ему обязана была Польша введением той военной тактики, которая еще много лет спустя давала полякам перевес над всяким неприятелем наступавшим с востока. Сравнительно небольшое войско окружало себя рядами своих возов и защищалось из-за них огнестрельным оружием — артиллерия уже играла при этом роль, а в удобную минуту тяжело вооруженная конница, выезжая через оставленные в обозе ворота, опрокидывала неприятельские ряды. Но и наилучшая военная тактика недостаточна была там, где не хватало войска или, по крайней мере, где это войско можно было набрать и содержать короткое время только в случае нужды.
---
Сигизмунд I, пятый сын Казимира Ягеллона и Елизаветы Австрийской, род. 1469 г., князь Глоговский с 1478 г. и Опавский с 1500 г., избранный королем польским в 1506 г., умер в 1548 г. У него было 2 жены:
1) Варвара Запольская, дочь воеводы седмиградского, вышедшая за него в 1511 г., ум. 1515. От неё были у него дочери: София, выданная в 1535 г. за иоахима, электора бранденбургского, и Анна.
2) Бона, дочь миланского, князя иоаяна Сфорцы, род. 1493 г., вышедшая замуж 1518, ум. 1557 г. От неё были дети: Изабелла, выданная за Иоанна Заполию, Сигизмунд Август, Софья, выданная за князя брауншвейгского Генриха, и Анна и Екатерина Ягеллонки.
Комментариев нет:
Отправить комментарий
Примечание. Отправлять комментарии могут только участники этого блога.