Только лишь теперь, после полного поражения соперников, Олесницкий мог подумать об осуществлении своих обширных замыслов и планов. Они опирались на употреблении не той национальной племенной силы, какую давало Польше её близкое родство с соседними славянскими народами, но культурной силы католической церкви. Принятие славянской идеи несомненно отдаляло Польшу от римской церкви, охватывавшей тогда германо-романские народы, и принуждало ее или сблизиться с восточною церковью, или искать какого-нибудь
среднего вероисповедания. Перед чем-либо подобным не только по религиозным, но и по политическим соображениям, содрогался Олесницкий, так как он думал — и относительно этого трудно отказать ему в справедливости — что только управление католической церкви может сделаться школой политической жизни для этого славянского, и следовательно слабого и несогласного народа. Самая тесная, какая только возможна, связь с церковным движением на западе и юге Европы — вот первый основной пункт в великой программе краковского епископа. Ради этого Олесницкий не поколебался стать лично во главе великого посольства, которое в 1434 г. отправилось на всеобщий собор, созванный в Базеле, когда же смерть Ягеллы внезапно воротила Олесницкого с дороги и сделала необходимым его присутствие в Польше, то он передал председательство Станиславу Цёлку, епископу познанному, но все-таки, хотя — и издали, руководил посольством. Польская интеллигенция на Базельском соборе в еще более высшей степени, чем то имеют место на Константном соборе, входит в непосредственные отношения со всем собранным там цветом западной науки и просвещения, наступает живой обмен мыслей, завязывается корреспонденция, вместе с поляками, возвращающимися с собора, появляется множество перед тем неизвестных в Польше научных сочинений не только схоластического содержания, но также и из области классической литературы, уже возрождавшейся на юге. Итак, связь с церковным движением Запада действительно была культурным фактором, которому Польша обязана своею первою и столь высоко сравнительно стоящей письменностью ХV столетия, которому она обязана Станиславом из Скарбимержа, Павлом Влодковицем, Яном Эльготом, Бенедиктом Гессом, Фомою из Стржемпина, известными правоведами, Яном Кантом, св. Исаией Бонером, Николаем из Блони и целым рядом богословов и философов - схоластиков: Яном из Глоговы и Михаилом из Бреславля, математиком и астрономом Войцехом Брудзевским, наконец великим статистиком и историком Длугошем. Написанная Длугошем статистика краковской епархии (так наз. «Книги бенефиций», Libri beneficiorum) приносит честь не только автору, но вместе с тем и тогдашней церковной администрации, его же «История Польши» («Dzieje Polski»), изложенная в XIII книгах, не имеет равной себе во всей тогдашней Европе. Страдая недостатком точной критики (еще неизвестной в XV в.) в первой своей части, этот труд отличается однако всесторонним пользованием источниками, во второй же, при повествовании о тех временах, в которыя жил сам Длугош, или о которых он мог слышать от очевидцев (до 1480 г.), «История Польши» стоит высоко не только по изображению, но также и по пониманию тех событий, которые составляют суть народного развития и существенное содержание его истории.
Побуждая Польшу принимать деятельное участие в общем движении католической церкви, Сбигнев не думал однако обратить ее в покорную слугу господствовавшего в Риме направления, но прежде всего старался обеспечить за Польшей ту самостоятельность, какая допускалась принципами церкви, и затем приобрести для неё влиятельный голос в решении самых важных интересов церкви. Этому благоприятствовали чрезвычайно печальные в иных отношениях обстоятельства. Базельский собор, приступив с энергией к настоятельной в то время внутренней реформе церкви, встретился в этом направлении с решительным сопротивлением папы Евгения IV. Тогда возобновилась борьба между двумя принципами, из которых один признавал верховную власть за самим папою, а всеобщий собор низводил на степень ближайшего папского совета, другой же признавал эту власть за собором, на котором папа должен был только председательствовать. Это была принципиальная борьба, потому что от её исхода зависело, применится ли католическая церковь в своей организации и обрядности к особенностям и нуждам различных народов, или же введет полное однообразие даже в наимельчайших частностях по образцу, составленному итальянцами. Так как на соборе, заседавшем в Базеле, итальянское духовенство, стоявшее за церковную централизацию, находилось в меньшинстве, то папа старался иметь собор поближе к себе, под своим влиянием, и пытался перенести его в Феррару, а потом во Флоренцию. Однако только часть прелатов пошла за этим призывом; громадное большинство, оставшись в Базеле, высказалось за главенство собора над папою и, низвергнув Евгения IV с апостольского престола, возвело на него в 1439 г. Феликса V и продолжало заседания. Часть католических стран стала в то время на сторону одного папы, часть — на сторону другого. Олесницкий, приняв первоначально сторону Евгения, перешел впоследствии на сторону собора и выбранного им Феликса. По его поручению профессора краковского университета изготовили трактатах о главенстве собора над папою и, следовательно, о законности власти Феликса V. Олесницкий прислал его с торжественным заявлением подчинения собору и Феликсу V, и этот трактат был признан самым лучшим и наиболее основательным из всех, предложенных собору. Однако, немного спустя, в 1444 г. Олесницкий двинулся дальше, видя, что Евгений IV не теряет своих сторонников и вместе с Феликсом добивается его благосклонности, он со всей Польшей принял так называемую нейтральную систему, т.е., признавая Базельский собор, не признал ни того, ни другого из враждебных друг другу пап, ожидая того момента, когда собор положит конец папской схизме, он добился того, что польская церковь стала вполне самостоятельной и сама решала свои дела в последней инстанции.Польша, и в особенности краковский университет, дольше всех отстаивали принцип, главенства собора против пап, противившихся этому принципу. Такое положение, занятое Польшей под предводительством Олесницкого, сделавшееся известным и прославившееся во всем тогдашнем католическом мире, соответствовавшее в равной мере наклонностям и стремлению польского народа, было самой главной пружиной в управлении краковского епископа и привлекало к нему те лица, которые отдалил от него отпор, оказанный им гуситскому и славянскому делу.
На церковной почве, с помощью католической церкви, Сбигнев в то же время нашел случай поддерживать миссию Польши на Востоке.
Насколько легко доставалось Польше сближение с католической Литвой, настолько оно встречало сопротивление в православной и опасавшейся католического, влияния Руси. Подходящую политику по отношению к русским указал уже великий администратор Витовт. Только организация восточной церкви на Руси в одно самостоятельное целое и дарование ей полной равноправности с западною церковью в Польше и Литве могли уничтожить опасения русских, создать для них внутри государства центр свободного развития и действительно привлечь к этому государству их умы и сердца. Вследствие опасности, грозившей восточной церкви в Константинополе, со стороны турок, уже давно начались между Римом и Константинополем совещания о церковной унии, которые деятельно, но безрезультатно поддерживал Витовт на Константном соборе. Только лишь теперь отыскался ревностный проповедник унии в лице московского митрополита Исидора. В 1439 г. действительно была утверждена уния во Флоренции, восточная церковь признала верховную власть папы и сохранила всю свою обрядность. Но однако в Константинополе дело не дошло до полного осуществления унии, в одной только Польше, благодаря стараниям Олесницкого и Исидора, дело было довершено, по крайней мере на некоторое время. Рушилась религиозная преграда, отделявшая Русь от Польши, привилегия короля Владислава от 1443 года, даровавшая полную равноправность восточному обряду католической церкви и его последователям, исправляла городельскую унию (благодеяниями которой пользовались только литовские бояре-католики), примиряла с Польшей многочисленных князей и панов русских, особенно в южной Руси — достаточно вспомнить знаменитых впоследствии Острожских, Сангушков, Чарторыских — и сближала их с западной цивилизацией.
Впрочем все церковно-русское дело было ничтожной задачей в сравнении с иным, которое Олесницкий готовил Польше, и для выполнения которого он в течение двадцати лет собирал её силы. Был оставлен в покое орден, отложено чешское дело, помирились с Литвой и обеспечили себя с её стороны, чтобы все силы Польши обратить на великую, предназначенную ей, историческую борьбу — с полумесяцем.
Уже в течение ста лет собиралась сильная гроза на юго-востоке Европы. Турки заняли место арабов, приняло их веру, во второй половине XIV века основалось на Балканском полуострове, в страшной битве на Коссовом поле в 1433 г. сокрушило южное славянство и под предводительством султанов, стремившихся к завоеванию, готовилось нанести последний удар Константинополю и наводнить всю христианскую Европу. Уже не раз разражалась буря у стен соседней Венгрии, но еще не дошла до Польши. Олесницкий решил предупредить ее и одолеть турок в их собственном гнезде. Юный, но уже геройский Владислав во главе польских войск должен был выполнить ту-же самую задачу, которую, восемь веков тому назад, победоносно выполнил на полях Тура и Пуатье Карл Мартел со своими франками по отношению к арабам, делавшим нападения из Испании. Польша должна была стать передовым оплотом христианства, и не подлежало сомнению, что если она выполнит эту задачу, то народ займет положение франков, а ягеллоны — каролингов.
В 1440 г. умер император немецкий и вместе с тем король венгерский Альберт, и когда появилось в Кракове венгерское посольство с просьбой принять венгерскую корону, Владислав принял ее, и весь народ был проникнут великой мыслью о борьбе для защиты христианства. Это был великий момент в истории Польши, когда за мужественным Владиславом отправилось в Венгрию славное польское рыцарство, вооруженное и блестящее. Громкие победы, одержанныя над турками в 1443 году, разожгли отвагу и воинственный пыл. В следующем году польско-венгерские войска проникли до самой Варны, но, легкомысленно не обращая внимания на грозного врага, не ожидая находившихся в пути подкреплений, 10-го ноября 1444 г. бросились на несметные полчища Амурата и — уступили численному превосходству. Но истинным поражением для Польши и для христианства была геройская смерть Владислава. Погиб король, который мог отмстить за проигранную битву, который преимущественно и был носителем идеи наступательной борьбы против магометанского мира. Расстроилась уния с венграми, которые должны были думать теперь о защите собственных границ, и всей Польшей овладели ужас и отчаяние. Долго, в течение трех лет не хотели верить гибели любимца и надежды народной и ждали его возвращения с все более и более усиливавшимся унынием. Даже Казимир, сидевший в Литве, отказывался от принятия осиротевшей короны, как будто бы в первый момент не смел, не чувствовал себя достойным заступить своего великого брата.
Самый суровый удар постиг однако Сбигнева. В один момент завистливая судьба опрокинула и разрушила то здание, над воздвижением которого он трудился так долго и с таким искусством. На него взвалили вину в несчастий. Более беспристрастная история не припишет ему вины. Можно критиковать политику Сбигнева, можно предполагать, что союз с Чехией был более существенной задачей, чем борьба с турками, но подобно тому, как никто не мог предвидеть поражения при Варне, точно также никто не может утверждать, чтобы принятие славянской идеи удалось и удержалось. Эту идею Сбигнев только отсрочил и завещал будущим поколениям вместе с другой задачей — отразить турецкую грозу, и не следовало сомневаться, что народ, двинутый на путь смелых предприятий и деяний, после временного поражения скоро поднимется снова и с новым жаром устремится к великим целям.
---
Владислав III Варненчик, первый сын Владислава Ягеллы от Софьи, родился в 1424 г., был королем с 1434 по 1444 годы.
среднего вероисповедания. Перед чем-либо подобным не только по религиозным, но и по политическим соображениям, содрогался Олесницкий, так как он думал — и относительно этого трудно отказать ему в справедливости — что только управление католической церкви может сделаться школой политической жизни для этого славянского, и следовательно слабого и несогласного народа. Самая тесная, какая только возможна, связь с церковным движением на западе и юге Европы — вот первый основной пункт в великой программе краковского епископа. Ради этого Олесницкий не поколебался стать лично во главе великого посольства, которое в 1434 г. отправилось на всеобщий собор, созванный в Базеле, когда же смерть Ягеллы внезапно воротила Олесницкого с дороги и сделала необходимым его присутствие в Польше, то он передал председательство Станиславу Цёлку, епископу познанному, но все-таки, хотя — и издали, руководил посольством. Польская интеллигенция на Базельском соборе в еще более высшей степени, чем то имеют место на Константном соборе, входит в непосредственные отношения со всем собранным там цветом западной науки и просвещения, наступает живой обмен мыслей, завязывается корреспонденция, вместе с поляками, возвращающимися с собора, появляется множество перед тем неизвестных в Польше научных сочинений не только схоластического содержания, но также и из области классической литературы, уже возрождавшейся на юге. Итак, связь с церковным движением Запада действительно была культурным фактором, которому Польша обязана своею первою и столь высоко сравнительно стоящей письменностью ХV столетия, которому она обязана Станиславом из Скарбимержа, Павлом Влодковицем, Яном Эльготом, Бенедиктом Гессом, Фомою из Стржемпина, известными правоведами, Яном Кантом, св. Исаией Бонером, Николаем из Блони и целым рядом богословов и философов - схоластиков: Яном из Глоговы и Михаилом из Бреславля, математиком и астрономом Войцехом Брудзевским, наконец великим статистиком и историком Длугошем. Написанная Длугошем статистика краковской епархии (так наз. «Книги бенефиций», Libri beneficiorum) приносит честь не только автору, но вместе с тем и тогдашней церковной администрации, его же «История Польши» («Dzieje Polski»), изложенная в XIII книгах, не имеет равной себе во всей тогдашней Европе. Страдая недостатком точной критики (еще неизвестной в XV в.) в первой своей части, этот труд отличается однако всесторонним пользованием источниками, во второй же, при повествовании о тех временах, в которыя жил сам Длугош, или о которых он мог слышать от очевидцев (до 1480 г.), «История Польши» стоит высоко не только по изображению, но также и по пониманию тех событий, которые составляют суть народного развития и существенное содержание его истории.
Побуждая Польшу принимать деятельное участие в общем движении католической церкви, Сбигнев не думал однако обратить ее в покорную слугу господствовавшего в Риме направления, но прежде всего старался обеспечить за Польшей ту самостоятельность, какая допускалась принципами церкви, и затем приобрести для неё влиятельный голос в решении самых важных интересов церкви. Этому благоприятствовали чрезвычайно печальные в иных отношениях обстоятельства. Базельский собор, приступив с энергией к настоятельной в то время внутренней реформе церкви, встретился в этом направлении с решительным сопротивлением папы Евгения IV. Тогда возобновилась борьба между двумя принципами, из которых один признавал верховную власть за самим папою, а всеобщий собор низводил на степень ближайшего папского совета, другой же признавал эту власть за собором, на котором папа должен был только председательствовать. Это была принципиальная борьба, потому что от её исхода зависело, применится ли католическая церковь в своей организации и обрядности к особенностям и нуждам различных народов, или же введет полное однообразие даже в наимельчайших частностях по образцу, составленному итальянцами. Так как на соборе, заседавшем в Базеле, итальянское духовенство, стоявшее за церковную централизацию, находилось в меньшинстве, то папа старался иметь собор поближе к себе, под своим влиянием, и пытался перенести его в Феррару, а потом во Флоренцию. Однако только часть прелатов пошла за этим призывом; громадное большинство, оставшись в Базеле, высказалось за главенство собора над папою и, низвергнув Евгения IV с апостольского престола, возвело на него в 1439 г. Феликса V и продолжало заседания. Часть католических стран стала в то время на сторону одного папы, часть — на сторону другого. Олесницкий, приняв первоначально сторону Евгения, перешел впоследствии на сторону собора и выбранного им Феликса. По его поручению профессора краковского университета изготовили трактатах о главенстве собора над папою и, следовательно, о законности власти Феликса V. Олесницкий прислал его с торжественным заявлением подчинения собору и Феликсу V, и этот трактат был признан самым лучшим и наиболее основательным из всех, предложенных собору. Однако, немного спустя, в 1444 г. Олесницкий двинулся дальше, видя, что Евгений IV не теряет своих сторонников и вместе с Феликсом добивается его благосклонности, он со всей Польшей принял так называемую нейтральную систему, т.е., признавая Базельский собор, не признал ни того, ни другого из враждебных друг другу пап, ожидая того момента, когда собор положит конец папской схизме, он добился того, что польская церковь стала вполне самостоятельной и сама решала свои дела в последней инстанции.Польша, и в особенности краковский университет, дольше всех отстаивали принцип, главенства собора против пап, противившихся этому принципу. Такое положение, занятое Польшей под предводительством Олесницкого, сделавшееся известным и прославившееся во всем тогдашнем католическом мире, соответствовавшее в равной мере наклонностям и стремлению польского народа, было самой главной пружиной в управлении краковского епископа и привлекало к нему те лица, которые отдалил от него отпор, оказанный им гуситскому и славянскому делу.
На церковной почве, с помощью католической церкви, Сбигнев в то же время нашел случай поддерживать миссию Польши на Востоке.
Насколько легко доставалось Польше сближение с католической Литвой, настолько оно встречало сопротивление в православной и опасавшейся католического, влияния Руси. Подходящую политику по отношению к русским указал уже великий администратор Витовт. Только организация восточной церкви на Руси в одно самостоятельное целое и дарование ей полной равноправности с западною церковью в Польше и Литве могли уничтожить опасения русских, создать для них внутри государства центр свободного развития и действительно привлечь к этому государству их умы и сердца. Вследствие опасности, грозившей восточной церкви в Константинополе, со стороны турок, уже давно начались между Римом и Константинополем совещания о церковной унии, которые деятельно, но безрезультатно поддерживал Витовт на Константном соборе. Только лишь теперь отыскался ревностный проповедник унии в лице московского митрополита Исидора. В 1439 г. действительно была утверждена уния во Флоренции, восточная церковь признала верховную власть папы и сохранила всю свою обрядность. Но однако в Константинополе дело не дошло до полного осуществления унии, в одной только Польше, благодаря стараниям Олесницкого и Исидора, дело было довершено, по крайней мере на некоторое время. Рушилась религиозная преграда, отделявшая Русь от Польши, привилегия короля Владислава от 1443 года, даровавшая полную равноправность восточному обряду католической церкви и его последователям, исправляла городельскую унию (благодеяниями которой пользовались только литовские бояре-католики), примиряла с Польшей многочисленных князей и панов русских, особенно в южной Руси — достаточно вспомнить знаменитых впоследствии Острожских, Сангушков, Чарторыских — и сближала их с западной цивилизацией.
Впрочем все церковно-русское дело было ничтожной задачей в сравнении с иным, которое Олесницкий готовил Польше, и для выполнения которого он в течение двадцати лет собирал её силы. Был оставлен в покое орден, отложено чешское дело, помирились с Литвой и обеспечили себя с её стороны, чтобы все силы Польши обратить на великую, предназначенную ей, историческую борьбу — с полумесяцем.
Уже в течение ста лет собиралась сильная гроза на юго-востоке Европы. Турки заняли место арабов, приняло их веру, во второй половине XIV века основалось на Балканском полуострове, в страшной битве на Коссовом поле в 1433 г. сокрушило южное славянство и под предводительством султанов, стремившихся к завоеванию, готовилось нанести последний удар Константинополю и наводнить всю христианскую Европу. Уже не раз разражалась буря у стен соседней Венгрии, но еще не дошла до Польши. Олесницкий решил предупредить ее и одолеть турок в их собственном гнезде. Юный, но уже геройский Владислав во главе польских войск должен был выполнить ту-же самую задачу, которую, восемь веков тому назад, победоносно выполнил на полях Тура и Пуатье Карл Мартел со своими франками по отношению к арабам, делавшим нападения из Испании. Польша должна была стать передовым оплотом христианства, и не подлежало сомнению, что если она выполнит эту задачу, то народ займет положение франков, а ягеллоны — каролингов.
В 1440 г. умер император немецкий и вместе с тем король венгерский Альберт, и когда появилось в Кракове венгерское посольство с просьбой принять венгерскую корону, Владислав принял ее, и весь народ был проникнут великой мыслью о борьбе для защиты христианства. Это был великий момент в истории Польши, когда за мужественным Владиславом отправилось в Венгрию славное польское рыцарство, вооруженное и блестящее. Громкие победы, одержанныя над турками в 1443 году, разожгли отвагу и воинственный пыл. В следующем году польско-венгерские войска проникли до самой Варны, но, легкомысленно не обращая внимания на грозного врага, не ожидая находившихся в пути подкреплений, 10-го ноября 1444 г. бросились на несметные полчища Амурата и — уступили численному превосходству. Но истинным поражением для Польши и для христианства была геройская смерть Владислава. Погиб король, который мог отмстить за проигранную битву, который преимущественно и был носителем идеи наступательной борьбы против магометанского мира. Расстроилась уния с венграми, которые должны были думать теперь о защите собственных границ, и всей Польшей овладели ужас и отчаяние. Долго, в течение трех лет не хотели верить гибели любимца и надежды народной и ждали его возвращения с все более и более усиливавшимся унынием. Даже Казимир, сидевший в Литве, отказывался от принятия осиротевшей короны, как будто бы в первый момент не смел, не чувствовал себя достойным заступить своего великого брата.
Самый суровый удар постиг однако Сбигнева. В один момент завистливая судьба опрокинула и разрушила то здание, над воздвижением которого он трудился так долго и с таким искусством. На него взвалили вину в несчастий. Более беспристрастная история не припишет ему вины. Можно критиковать политику Сбигнева, можно предполагать, что союз с Чехией был более существенной задачей, чем борьба с турками, но подобно тому, как никто не мог предвидеть поражения при Варне, точно также никто не может утверждать, чтобы принятие славянской идеи удалось и удержалось. Эту идею Сбигнев только отсрочил и завещал будущим поколениям вместе с другой задачей — отразить турецкую грозу, и не следовало сомневаться, что народ, двинутый на путь смелых предприятий и деяний, после временного поражения скоро поднимется снова и с новым жаром устремится к великим целям.
---
Владислав III Варненчик, первый сын Владислава Ягеллы от Софьи, родился в 1424 г., был королем с 1434 по 1444 годы.
Комментариев нет:
Отправить комментарий
Примечание. Отправлять комментарии могут только участники этого блога.