Возрождение в упадке.
Составив из польских провинций такой большой выкуп в пользу Австрии и Пруссии, Россия предоставила себе полную власть над оставшейся Речью Посполитой и продиктовала ей такую форму правления, которая должна была лучше всего послужить для этой цели. Сеймовая делегация, которая под председательством Понинского утвердила раздел, не оказала ей сопротивления в этом направлении, и таким образом, после продолжительных совещаний, 15 марта 1775 г. состоялся "особый акт" между Россией и Польшей, гарантировавший последней новую конституцию. Это произведение вместе с договорами о разделах получило и формальную санкцию на заседании сейма 11 апреля 1775 г. Желая определить и оценить его, мы должны помнить о двух до известной степени противоположных побуждениях, которым
оно было обязано своим происхождением.
Для России прежде всего было важно то, чтобы удержать Польшу в зависимости от себя, поэтому она должна была предотвратить в будущем всякую более смелую, решительную реформу. Поэтому-то, возобновляя гарантирующий договор 1768 г., признали всю, до тех пор существовавшую анархическую организацию Речи Посполитой с свободным избранием, liberum veto, и с правом отказа королю в повиновении, в качестве основного закона, не подлежащаго отмене даже по единогласному решению и находящагося под гарантией России. Поэтому, что выходило одно и то же — был удержан принцип единогласного решения в вопросе об увеличении войска (сверх 30.000 человек) и налогов. Поэтому, наконец, в виде «Постоянного Совета» (Rada nieustajaca) была создана исполнительная власть, такая сложная и слабая, что русский посол в Варшаве имел над ней обеспеченное влияние и превосходство.
И однако это была настоящая исполнительная власть, это было правительство, которого недоставало с столь давнего времени. Ибо Россия, обеспечив себя от реформы, которая могла бы обратиться против неё, должна была приложить старания, чтобы предохранить страну от анархии и дальнейшего раздела, обеспечив себе власть над ней, она должна была для себя создать в Польше постоянный орган и орудие этой власти, должна была снабдить его известной силой.
При таком освещении мы будем оценивать постоянный Совет. Это была тяжелая машина, многоголовая, составленная из сенаторов и шляхты (по 18 человек), исполнительная власть, избираемая сеймом и представляющая ему отчеты. Король, теряя остаток своих атрибутов, понизился до простого президента Совета и должен был подчиняться постановлениям его, утвержденным большинством голосов. Важнейших функций — военных и финансовых, Совет не имел непосредственно в своих руках: были оставлены военные комиссии, отдельные для короны, отдельные для Литвы, до такой степени самостоятельные, что только сейм 1776 г. должен был теснее подчинить их власти Совета.
Зато, в сравнении с предшествовавшим положением дел, постоянный Совет был шагом вперед, как постепенный переход от полной анархии к сильному правительству, он был самым выдающимся учреждением из всех мер. Многочисленные органы власти, которые до тех пор связывали друг друга, король, сенат, посольская изба, министры вошли в состав Совета, но вредная самостоятельность их исчезала в постановлениях большинства, они должны были сойтись на согласном и единообразном способе действий. Нашелся орган верховной власти, которому должны были окончательно подчиниться все должностные лица, орган, который простирал свою деятельность на Корону и на Литву.
Совет делился на пять департаментов: иностранных дел, полиции или администрации, военный, юстиции и финансовый. Главные разветвления правительственной власти, обединяясь в полном Совете, в то же время составляли отдельные организации с ясно определенным планом ведения дел. Каждому из них была обеспечена постоянная деятельность, учреждены для того канцелярии, соединены по специальностям, состоявшия на жалованье и под контролем чиновничьи силы, насколько их можно было найти.
Значение Совета увеличилось сверх того вследствие двух обстоятельств, которые находились вне его организации. Первою из них были полное бездействие сеймов, которых, правда, уже не срывали, но которые не могли вступить на дорогу нормального и успешного труда вследствие ограниченной основными законами и единогласным способом решения сферы деятельности и вследствие общего расстройства умов. От этого росло значение Совета, как «постоянной» власти, решающей большинством, единой. Под предлогом признанного за ним самостоятельного истолкования законов Совет вступал даже в область законодательства. Другим обстоятельством, важным для значения Совета, было присутствие в нем Станислава Августа, который, раз нашедши скромное, но нравственно удовлетворявшее его поприще деятельности, умел им воспользоваться. Усиленно работая, король-президент вскоре стал превосходить отдельных членов Совета знакомством с делами, вступив в тесные отношения с русским послом Штакельбергом, он умел обратить эти отношения в свою пользу, добился преданного себе большинства в Совете, а элементы, непослушные по отношению к собственному правительству и покорные перед Россией, он усмирял русским влиянием.
Впрочем в Польше была так сильна потребность в правительстве, что даже такое слабое правительство, каким был «Постоянный Совет», в непродолжительном уже времени принесло очевидную пользу стране. В Польше не было недостатка в силах и средствах, только они гибли среди анархии, какой бы то ни было порядок должен был обнаружить их присутствие и эксплуатировать их.
Незначительные налоги установил сейм 1755 г.:
1) общий подымный сбор (podymne generalne), платимый с каждой трубы в селах и городах по особым разрядам, заранее установленным, в размере от 4 до 12 злотых в год,
2) доходы с коронных имений, которые, по мере вымирания бывших дотоле владетелей (старост), должны были, быть отданы в пятидесятилетнюю аренду с аукциона, и независимо от этого чинша или старинной кварты подлежали подымному сбору, в полтора раза увеличенному:
3) питейный (czopowe) и копеечный (szelezne) сбор с горячих напитков,
4) гербовая пошлина с юридических актов,
5) подать с торговли курительным табаком,
6) поголовная подать (по 3 злотых) с евреев,
7) общие таможенные пошлины (сiо generalne),
8) добровольный взнос (subsidium charitativum) духовенства в размере 600.000 злотых,
9) внутренняя лотерея.
Однако эти подати, собираемые регулярно и взыскиваемые с помощью финансовой милиции (milicya skarbowa), а в данном случае войска, обеспечили Речи Посполитой постоянный и с каждым годом увеличивавшийся доход. Предотвращая прежние вопиющие злоупотребления, постоянный Совет, собственно его финансовый департамент вместе с комиссиями, обращал этот доход на покрытие расходов, обозначенных в бюджете, и во всем обороте отдавал отчет сейму.
Более, чем половина доходов Речи Посполитой была обращена на содержание войска, и в первый раз составилось, правда, небольшое, но постоянное войско, которое, по крайней мере, было в состоянии поддержать внутренний порядок и авторитет власти. Участие в его организации принял генерал Комаржевский, которого король взял себе в адьютанты из прусского войска и, узнав его способности, образование и трудолюбие, сумел найти им применение. Обеспечением правильной уплаты жалованья скомплектовали полки, до тех пор существовавшие на бумаге, снабдили их оружием, завели артиллерию и пехоту, из кадетской школы и из-за границы набирали способных офицеров, обучали солдат по прусскому образцу, наконец тяжелыми усилиями были введены порядок и дисциплина. В 1786 г. действительная численность войска доходила до 10.335 чел. пехоты и 8.200 чел. кавалерии. В сравнении с тем, что было раньше, это уже очень много.
Новый дух проникал вместе с тем и в другие отрасли общественной службы. Под бдительным контролем департамента юстиции различные судебные места с большим прилежанием принимались за дело, переставали служить сценою для партийной борьбы, авторитет закона увеличивался, постановления судов имели возможность быть исполненными благодаря содействию регулярного войска, дух анархии и страсть к наездам (zajazdy), исчезали. Департамент полиция привел в движете усыпленную в течении веков администрацию, учреждая во всей стране, под председательством воевод, подчиненные себе коммиссии, названные коммиссиями благочиния (komisye dobrego porzadku). Доставали, пишет замечательный историк этого времени - городские капиталы, которые пришли в забвение, исправляли ратуши и костелы, отрывались старинные мостовые, была основана медицинская школа, назначение которой состояло в снабжении всех местностей врачами, страна была очищена от ватаг нищих, странников и, не раз при помощи войска, от разбойничьих шаек.
Страна медленно, но непрерывно поднималась. Слабая и бессильная еще во внешних отношениях, она принимала вид современного благоустроенного государства. Усиливалось земледелие, появлялась торговля и промышленность, усиливалось, при посредничестве варшавских банкиров, денежное движение, основывались фабрики (Тизенгауз в Литве), разрабатывались рудники (железные), создавалась торговая черноморская компания, которая на собственных кораблях отправляла польский хлеб на Запад. Несколько лет спокойствия и порядка заживили старинные раны и направили страну на путь материального благосостояния и богатства.
К несчастно этот прогресс представлялся значительным единственно по сравнению с прежним полным расстройством и упадком, но относительно той великой задачи, которую Польше нужно было исполнить в то время, был бесконечно малым. Мы видим в этом прогрессе результат учреждения, навязанного стране, следствие труда небольшой кучки: людей, которые умели воспользоваться этим учреждением для блага страны, но мы нисколько не можем усмотреть в нем возрождения всего народа. Даже в пределах, обозначенных устанавливавшим гарантию трактатом 1775 г., даже с такой слабой организацией, как постоянный Совет, народ дошел бы до совсем иного положения, в продолжении нескольких лет, если бы из первого раздела вынес для себя большое поучение, если бы всеми силами стремился подняться. История должна с болью записать следующий факт: первый раздел, совершившийся при таких печальных обстоятельствах, не потряс сильно народа ни в нравственном, ни в политическом отношении, с прошлым не сразу было порвано.
Для Польши не было более важного вопроса, чем вопрос о войске. Без его увеличения государство не могло мечтать не только уже о самостоятельности, но даже о каком-нибудь уважении во внешних отношениях. Относительно внутренних реформ могли господствовать разнообразные мнения, но в вопросе об увеличении военной силы, после таких печальных опытов, следовало надеяться на единогласие. Народ, действительно, выказал его, но прискорбнейший факт — в единогласном отрицании тех предложений, которые с успехом клонились к этой цели. Трактат о гарантии позволял иметь Речи Посполитой тридцатитысячную армию и налоги, доходившие до тридцати трех миллионов злотых и вместе с тем заключал в себе важное постановление, что налоги в этом размере могут быть установлены простым большинством голосов. В таких границах можно было сделать очень много. И однако в польском обществе возымело перевес веками укоренившееся отвращение к налогам, любовь к родине не была в состоянии преодолеть частные интересы. Бюджет Речи Посполитой не достиг далее двадцати миллионов злотых, число войска в продолжении тринадцати лет дошло едва до двадцати тысяч. Это страшно красноречивыя цифры. Этому злу до известной степени мог помочь король, если бы он свои значительные доходы употреблял на увеличение войска, но Станислав Август, во многих отношениях превосходя общество, в этом направлении не умел возвыситься над ним. Он вошел в долги, но из-за своего распутства и роскоши.
С еще большей трудностью приходилось народу избавляться от духа равным образом вековой анархии, приобретать уважение к собственному правительству, чувство согласия и единения. Вымирали или удалялись с арены деятельности знаменитейшие перед тем личности: Михаил и Август Чарторыйские, Ян Климент Браницкий. Карл Радзивилл и Вацлав Ржевуский, люди, вроде Понинского, которые сыграли печальную роль во время раздела, должны были отстраниться под давлением пробуждающегося общественного мнения, появлялись новые люди, как князь Адам Чарторыйский, генерал-староста подольских земель, Станислав Любомирский, коронный маршал, Ксаверий Браницкий, великий коронный гетман, Северин Ржевуский, Игнатий и Феликс Потоцкие. В новом поколении, беря в массе, было больше благородных побуждений, но зато большая слабость характера, малые, если судить вообще, или испорченные способности, и над всем этим господствует анархический дух. Глубокое нерасположение или ненависть к королю-выскочке побуждает их к открытой оппозиции против него и его намерений. Темные личные дела, как попечительство над слабоумным епископом краковским Солтыком (1782 г.) и клеветническия сплетни авантюрнстики Дугрумовой (1786 г.), служат этой оппозиции средством для произведения громких скандалов и уничтожения сеймовых проектов, клонившихся к мирной и окончательной реформе. Самое худшее обстоятельство во всем этом, что эти могущественные паны ищут для будущего времени точки опоры за границей против собственного правительства, Чарторыйские в Австрии, Браницкий в России, будучи готовы каждую минуту с помощью соседних государств вызвать в стране конфедерацию и уничтожить начатый труд. Только решительная воля Екатерины и влияние её посла при польском дворе Штакельберга удерживали эти анархические порывы, обеспечивая тяжелое и во всем зависимое существование польскому правительству вопреки большей части его собственных подданных.
Составив из польских провинций такой большой выкуп в пользу Австрии и Пруссии, Россия предоставила себе полную власть над оставшейся Речью Посполитой и продиктовала ей такую форму правления, которая должна была лучше всего послужить для этой цели. Сеймовая делегация, которая под председательством Понинского утвердила раздел, не оказала ей сопротивления в этом направлении, и таким образом, после продолжительных совещаний, 15 марта 1775 г. состоялся "особый акт" между Россией и Польшей, гарантировавший последней новую конституцию. Это произведение вместе с договорами о разделах получило и формальную санкцию на заседании сейма 11 апреля 1775 г. Желая определить и оценить его, мы должны помнить о двух до известной степени противоположных побуждениях, которым
оно было обязано своим происхождением.
Для России прежде всего было важно то, чтобы удержать Польшу в зависимости от себя, поэтому она должна была предотвратить в будущем всякую более смелую, решительную реформу. Поэтому-то, возобновляя гарантирующий договор 1768 г., признали всю, до тех пор существовавшую анархическую организацию Речи Посполитой с свободным избранием, liberum veto, и с правом отказа королю в повиновении, в качестве основного закона, не подлежащаго отмене даже по единогласному решению и находящагося под гарантией России. Поэтому, что выходило одно и то же — был удержан принцип единогласного решения в вопросе об увеличении войска (сверх 30.000 человек) и налогов. Поэтому, наконец, в виде «Постоянного Совета» (Rada nieustajaca) была создана исполнительная власть, такая сложная и слабая, что русский посол в Варшаве имел над ней обеспеченное влияние и превосходство.
И однако это была настоящая исполнительная власть, это было правительство, которого недоставало с столь давнего времени. Ибо Россия, обеспечив себя от реформы, которая могла бы обратиться против неё, должна была приложить старания, чтобы предохранить страну от анархии и дальнейшего раздела, обеспечив себе власть над ней, она должна была для себя создать в Польше постоянный орган и орудие этой власти, должна была снабдить его известной силой.
При таком освещении мы будем оценивать постоянный Совет. Это была тяжелая машина, многоголовая, составленная из сенаторов и шляхты (по 18 человек), исполнительная власть, избираемая сеймом и представляющая ему отчеты. Король, теряя остаток своих атрибутов, понизился до простого президента Совета и должен был подчиняться постановлениям его, утвержденным большинством голосов. Важнейших функций — военных и финансовых, Совет не имел непосредственно в своих руках: были оставлены военные комиссии, отдельные для короны, отдельные для Литвы, до такой степени самостоятельные, что только сейм 1776 г. должен был теснее подчинить их власти Совета.
Зато, в сравнении с предшествовавшим положением дел, постоянный Совет был шагом вперед, как постепенный переход от полной анархии к сильному правительству, он был самым выдающимся учреждением из всех мер. Многочисленные органы власти, которые до тех пор связывали друг друга, король, сенат, посольская изба, министры вошли в состав Совета, но вредная самостоятельность их исчезала в постановлениях большинства, они должны были сойтись на согласном и единообразном способе действий. Нашелся орган верховной власти, которому должны были окончательно подчиниться все должностные лица, орган, который простирал свою деятельность на Корону и на Литву.
Совет делился на пять департаментов: иностранных дел, полиции или администрации, военный, юстиции и финансовый. Главные разветвления правительственной власти, обединяясь в полном Совете, в то же время составляли отдельные организации с ясно определенным планом ведения дел. Каждому из них была обеспечена постоянная деятельность, учреждены для того канцелярии, соединены по специальностям, состоявшия на жалованье и под контролем чиновничьи силы, насколько их можно было найти.
Значение Совета увеличилось сверх того вследствие двух обстоятельств, которые находились вне его организации. Первою из них были полное бездействие сеймов, которых, правда, уже не срывали, но которые не могли вступить на дорогу нормального и успешного труда вследствие ограниченной основными законами и единогласным способом решения сферы деятельности и вследствие общего расстройства умов. От этого росло значение Совета, как «постоянной» власти, решающей большинством, единой. Под предлогом признанного за ним самостоятельного истолкования законов Совет вступал даже в область законодательства. Другим обстоятельством, важным для значения Совета, было присутствие в нем Станислава Августа, который, раз нашедши скромное, но нравственно удовлетворявшее его поприще деятельности, умел им воспользоваться. Усиленно работая, король-президент вскоре стал превосходить отдельных членов Совета знакомством с делами, вступив в тесные отношения с русским послом Штакельбергом, он умел обратить эти отношения в свою пользу, добился преданного себе большинства в Совете, а элементы, непослушные по отношению к собственному правительству и покорные перед Россией, он усмирял русским влиянием.
Впрочем в Польше была так сильна потребность в правительстве, что даже такое слабое правительство, каким был «Постоянный Совет», в непродолжительном уже времени принесло очевидную пользу стране. В Польше не было недостатка в силах и средствах, только они гибли среди анархии, какой бы то ни было порядок должен был обнаружить их присутствие и эксплуатировать их.
Незначительные налоги установил сейм 1755 г.:
1) общий подымный сбор (podymne generalne), платимый с каждой трубы в селах и городах по особым разрядам, заранее установленным, в размере от 4 до 12 злотых в год,
2) доходы с коронных имений, которые, по мере вымирания бывших дотоле владетелей (старост), должны были, быть отданы в пятидесятилетнюю аренду с аукциона, и независимо от этого чинша или старинной кварты подлежали подымному сбору, в полтора раза увеличенному:
3) питейный (czopowe) и копеечный (szelezne) сбор с горячих напитков,
4) гербовая пошлина с юридических актов,
5) подать с торговли курительным табаком,
6) поголовная подать (по 3 злотых) с евреев,
7) общие таможенные пошлины (сiо generalne),
8) добровольный взнос (subsidium charitativum) духовенства в размере 600.000 злотых,
9) внутренняя лотерея.
Однако эти подати, собираемые регулярно и взыскиваемые с помощью финансовой милиции (milicya skarbowa), а в данном случае войска, обеспечили Речи Посполитой постоянный и с каждым годом увеличивавшийся доход. Предотвращая прежние вопиющие злоупотребления, постоянный Совет, собственно его финансовый департамент вместе с комиссиями, обращал этот доход на покрытие расходов, обозначенных в бюджете, и во всем обороте отдавал отчет сейму.
Более, чем половина доходов Речи Посполитой была обращена на содержание войска, и в первый раз составилось, правда, небольшое, но постоянное войско, которое, по крайней мере, было в состоянии поддержать внутренний порядок и авторитет власти. Участие в его организации принял генерал Комаржевский, которого король взял себе в адьютанты из прусского войска и, узнав его способности, образование и трудолюбие, сумел найти им применение. Обеспечением правильной уплаты жалованья скомплектовали полки, до тех пор существовавшие на бумаге, снабдили их оружием, завели артиллерию и пехоту, из кадетской школы и из-за границы набирали способных офицеров, обучали солдат по прусскому образцу, наконец тяжелыми усилиями были введены порядок и дисциплина. В 1786 г. действительная численность войска доходила до 10.335 чел. пехоты и 8.200 чел. кавалерии. В сравнении с тем, что было раньше, это уже очень много.
Новый дух проникал вместе с тем и в другие отрасли общественной службы. Под бдительным контролем департамента юстиции различные судебные места с большим прилежанием принимались за дело, переставали служить сценою для партийной борьбы, авторитет закона увеличивался, постановления судов имели возможность быть исполненными благодаря содействию регулярного войска, дух анархии и страсть к наездам (zajazdy), исчезали. Департамент полиция привел в движете усыпленную в течении веков администрацию, учреждая во всей стране, под председательством воевод, подчиненные себе коммиссии, названные коммиссиями благочиния (komisye dobrego porzadku). Доставали, пишет замечательный историк этого времени - городские капиталы, которые пришли в забвение, исправляли ратуши и костелы, отрывались старинные мостовые, была основана медицинская школа, назначение которой состояло в снабжении всех местностей врачами, страна была очищена от ватаг нищих, странников и, не раз при помощи войска, от разбойничьих шаек.
Страна медленно, но непрерывно поднималась. Слабая и бессильная еще во внешних отношениях, она принимала вид современного благоустроенного государства. Усиливалось земледелие, появлялась торговля и промышленность, усиливалось, при посредничестве варшавских банкиров, денежное движение, основывались фабрики (Тизенгауз в Литве), разрабатывались рудники (железные), создавалась торговая черноморская компания, которая на собственных кораблях отправляла польский хлеб на Запад. Несколько лет спокойствия и порядка заживили старинные раны и направили страну на путь материального благосостояния и богатства.
К несчастно этот прогресс представлялся значительным единственно по сравнению с прежним полным расстройством и упадком, но относительно той великой задачи, которую Польше нужно было исполнить в то время, был бесконечно малым. Мы видим в этом прогрессе результат учреждения, навязанного стране, следствие труда небольшой кучки: людей, которые умели воспользоваться этим учреждением для блага страны, но мы нисколько не можем усмотреть в нем возрождения всего народа. Даже в пределах, обозначенных устанавливавшим гарантию трактатом 1775 г., даже с такой слабой организацией, как постоянный Совет, народ дошел бы до совсем иного положения, в продолжении нескольких лет, если бы из первого раздела вынес для себя большое поучение, если бы всеми силами стремился подняться. История должна с болью записать следующий факт: первый раздел, совершившийся при таких печальных обстоятельствах, не потряс сильно народа ни в нравственном, ни в политическом отношении, с прошлым не сразу было порвано.
Для Польши не было более важного вопроса, чем вопрос о войске. Без его увеличения государство не могло мечтать не только уже о самостоятельности, но даже о каком-нибудь уважении во внешних отношениях. Относительно внутренних реформ могли господствовать разнообразные мнения, но в вопросе об увеличении военной силы, после таких печальных опытов, следовало надеяться на единогласие. Народ, действительно, выказал его, но прискорбнейший факт — в единогласном отрицании тех предложений, которые с успехом клонились к этой цели. Трактат о гарантии позволял иметь Речи Посполитой тридцатитысячную армию и налоги, доходившие до тридцати трех миллионов злотых и вместе с тем заключал в себе важное постановление, что налоги в этом размере могут быть установлены простым большинством голосов. В таких границах можно было сделать очень много. И однако в польском обществе возымело перевес веками укоренившееся отвращение к налогам, любовь к родине не была в состоянии преодолеть частные интересы. Бюджет Речи Посполитой не достиг далее двадцати миллионов злотых, число войска в продолжении тринадцати лет дошло едва до двадцати тысяч. Это страшно красноречивыя цифры. Этому злу до известной степени мог помочь король, если бы он свои значительные доходы употреблял на увеличение войска, но Станислав Август, во многих отношениях превосходя общество, в этом направлении не умел возвыситься над ним. Он вошел в долги, но из-за своего распутства и роскоши.
С еще большей трудностью приходилось народу избавляться от духа равным образом вековой анархии, приобретать уважение к собственному правительству, чувство согласия и единения. Вымирали или удалялись с арены деятельности знаменитейшие перед тем личности: Михаил и Август Чарторыйские, Ян Климент Браницкий. Карл Радзивилл и Вацлав Ржевуский, люди, вроде Понинского, которые сыграли печальную роль во время раздела, должны были отстраниться под давлением пробуждающегося общественного мнения, появлялись новые люди, как князь Адам Чарторыйский, генерал-староста подольских земель, Станислав Любомирский, коронный маршал, Ксаверий Браницкий, великий коронный гетман, Северин Ржевуский, Игнатий и Феликс Потоцкие. В новом поколении, беря в массе, было больше благородных побуждений, но зато большая слабость характера, малые, если судить вообще, или испорченные способности, и над всем этим господствует анархический дух. Глубокое нерасположение или ненависть к королю-выскочке побуждает их к открытой оппозиции против него и его намерений. Темные личные дела, как попечительство над слабоумным епископом краковским Солтыком (1782 г.) и клеветническия сплетни авантюрнстики Дугрумовой (1786 г.), служат этой оппозиции средством для произведения громких скандалов и уничтожения сеймовых проектов, клонившихся к мирной и окончательной реформе. Самое худшее обстоятельство во всем этом, что эти могущественные паны ищут для будущего времени точки опоры за границей против собственного правительства, Чарторыйские в Австрии, Браницкий в России, будучи готовы каждую минуту с помощью соседних государств вызвать в стране конфедерацию и уничтожить начатый труд. Только решительная воля Екатерины и влияние её посла при польском дворе Штакельберга удерживали эти анархические порывы, обеспечивая тяжелое и во всем зависимое существование польскому правительству вопреки большей части его собственных подданных.
Комментариев нет:
Отправить комментарий
Примечание. Отправлять комментарии могут только участники этого блога.