Только тесное соединение с Францией могло бы еще отвратить от Польши турецкие войны. Поэтому Ян Казимир, сокрушенный столькими поражениями, растерзанный смертью своей мужественной супруги (1667 г.), решил при жизни отречься от польского престола и через это проложить к нему дорогу кандидату, поддерживаемому Францией. Это намерение Ян Казимир действительно исполнил в 1668 г. Договорившись с французским королем о поддержке Фридриха Вильгельма, князя нейбургского, его преемником, он созвал сейм и, объявив ко всеобщему смятению, что заботы царствования совершенно сломили его силы, сложил корону и немедленно удалился на жительство во Францию (умер там же в 1672 г.). Однако дальнейшие планы, которые он связывал с своим отречением, не осуществились. Когда дело
дошло до выбора, кандидатура князя нейбургского не нашла отклика, можновладство разбилось на различные лагери, французская партия, с примасом Пражмовским, гетманом Собеским и подскарбием Морштыном, а также с могущественным на Литве родом Пацов во главе, поддерживала Конде, завидовавшие им Радзивиллы и Димитрий Вишневецкий, польный гетман, остались при князе нейбургском, Австрия выступила с Карлом, князем лотарингским, но все эти беспрестанно сталкивавшияся между собой партии одурачил честолюбивый и развращенный коронный подканцлер, Андрей Ольшовский. Толпам, собравшимся на избрание, он искусно предложил кандидатуру Пяста в лице Михаила Вишневецкого, сына князя Иеремии, и эти толпы, издавна чувствовавшие отвращение к заграничным интригам вельмож, опасаясь за свою золотую свободу, почитая память Иеремии, внезапно и единодушно выкрикнули королем Михаила. Это избрание, состоявшееся в 1669 г., было открытым протестом шляхты против олигархов, издавна ведших ее на помочах, было проявлением самостоятельности. К несчастью каждый шаг, который шляхта делала на этом пути, был вместе с тем проявлением её полного падения и утраты всякого политического понимания. Выбор сына Иеремии Вишневецкого был перчаткой, брошенной казачеству, выбор его как Пяста был перчаткой, брошенной единственной искренней союзнице, Франции. Молокосос, который неожиданно очутился на троне, без способностей, без заслуги и влияния, не нашедши в шляхте другой поддержки кроме крикливых и бессмысленных конфедераций, должен был искать вне точку опоры и, не могши сблизиться с Францией из-за страха, как бы не утратить популярности, искал помощи в австрийском союзе и запечатлел его женитьбой на Элеоноре, сестре императора Леопольда. Избрание Михаила и австрийский союз, уничтожая мысль о внутренней реформе, равнялись обявлению войны казакам, татарам, и прежде всего Турции, которая как раз в это время устремилась к смертельной и окончательной борьбе с Австрией. Поэтому весь конец ХVII столетия в польской истерии озаряет турецко-татарская война, наложившая на него особенный характер.
Толпам шляхты легче было бессмысленно провозгласить войну, чем впоследствии вести ее. Когда Дорошенко соединился с татарами и снова подчинился Турции, а султан для его защиты объявил войну Польше, стали срывать сеймы, а шляхта, собранная в лагере под Голэмбем, вместо того, чтобы идти на неприятеля, составила конфедерацию и поднимала громкие крики против французской партии. Турки тем временем заняли единственную польскую крепость на юге, Каменец, пробрались к Львову и продиктовали Михаилу в 1672 г. постыдный мир в Бучаче. Польша теряла Подолье и Украину и обязывалась уплачивать ежегодную дань.
Этим моментом решила воспользоваться французская партия для осуществления реформы. Собеский, который во время турецкой войны один только с малыми силами не поддавался неприятелю и, искрещивая Русь по всем направлениям, отважно громил татарские отряды, поддерживаемый примасом Пражмовским, человеком редкой решимости, постановил раз навсегда покончить с шляхетской глупостью, силой рассеять конфедерации, сбросить с трона бессильную куклу, посадить на него князя де-Лонгвиля и положить предел своеволию.
Печальные были это времена, когда существовавшие обязательные законы устанавливали анархию и содействовали ей, и только от насильственного покушения на эти законы можно было ожидать спасения. Поэтому-то историк, глубже вникающий в прошедшее, не может отстаивать испорченный организм Речи Посполитой и её ослепленных сторонников, но должен с своим судом решительно перейти на сторону всякого посягательства на такой порядок, выходило ли оно от короля или от более благоразумных людей в народе.
Собеский, собравши войско, после двух удачных стычек с шляхетской партией, стал под Варшавой в Ловиче. Нужен был один смелый шаг, чтобы довести дело до конца, однако в последнюю минуту в Собеском взяла перевес польская натура, мягкая и мало честолюбивая, еще более перевесило соображение о турецком могуществе, которое среди внутренней борьбы могло приготовить самую худшую участь. Предположения реформы были отложены, склонились к примирению с королем, на сейме в 1673 г. изысканы были меры обороны, и Турции было отказано в дани. С тридцатитысячным мужественным войском Ян Собеский одержал блестящую победу над турками при Хотине в тот самый момент, когда король Михаил расставался с жизнью во Львове.
дошло до выбора, кандидатура князя нейбургского не нашла отклика, можновладство разбилось на различные лагери, французская партия, с примасом Пражмовским, гетманом Собеским и подскарбием Морштыном, а также с могущественным на Литве родом Пацов во главе, поддерживала Конде, завидовавшие им Радзивиллы и Димитрий Вишневецкий, польный гетман, остались при князе нейбургском, Австрия выступила с Карлом, князем лотарингским, но все эти беспрестанно сталкивавшияся между собой партии одурачил честолюбивый и развращенный коронный подканцлер, Андрей Ольшовский. Толпам, собравшимся на избрание, он искусно предложил кандидатуру Пяста в лице Михаила Вишневецкого, сына князя Иеремии, и эти толпы, издавна чувствовавшие отвращение к заграничным интригам вельмож, опасаясь за свою золотую свободу, почитая память Иеремии, внезапно и единодушно выкрикнули королем Михаила. Это избрание, состоявшееся в 1669 г., было открытым протестом шляхты против олигархов, издавна ведших ее на помочах, было проявлением самостоятельности. К несчастью каждый шаг, который шляхта делала на этом пути, был вместе с тем проявлением её полного падения и утраты всякого политического понимания. Выбор сына Иеремии Вишневецкого был перчаткой, брошенной казачеству, выбор его как Пяста был перчаткой, брошенной единственной искренней союзнице, Франции. Молокосос, который неожиданно очутился на троне, без способностей, без заслуги и влияния, не нашедши в шляхте другой поддержки кроме крикливых и бессмысленных конфедераций, должен был искать вне точку опоры и, не могши сблизиться с Францией из-за страха, как бы не утратить популярности, искал помощи в австрийском союзе и запечатлел его женитьбой на Элеоноре, сестре императора Леопольда. Избрание Михаила и австрийский союз, уничтожая мысль о внутренней реформе, равнялись обявлению войны казакам, татарам, и прежде всего Турции, которая как раз в это время устремилась к смертельной и окончательной борьбе с Австрией. Поэтому весь конец ХVII столетия в польской истерии озаряет турецко-татарская война, наложившая на него особенный характер.
Толпам шляхты легче было бессмысленно провозгласить войну, чем впоследствии вести ее. Когда Дорошенко соединился с татарами и снова подчинился Турции, а султан для его защиты объявил войну Польше, стали срывать сеймы, а шляхта, собранная в лагере под Голэмбем, вместо того, чтобы идти на неприятеля, составила конфедерацию и поднимала громкие крики против французской партии. Турки тем временем заняли единственную польскую крепость на юге, Каменец, пробрались к Львову и продиктовали Михаилу в 1672 г. постыдный мир в Бучаче. Польша теряла Подолье и Украину и обязывалась уплачивать ежегодную дань.
Этим моментом решила воспользоваться французская партия для осуществления реформы. Собеский, который во время турецкой войны один только с малыми силами не поддавался неприятелю и, искрещивая Русь по всем направлениям, отважно громил татарские отряды, поддерживаемый примасом Пражмовским, человеком редкой решимости, постановил раз навсегда покончить с шляхетской глупостью, силой рассеять конфедерации, сбросить с трона бессильную куклу, посадить на него князя де-Лонгвиля и положить предел своеволию.
Печальные были это времена, когда существовавшие обязательные законы устанавливали анархию и содействовали ей, и только от насильственного покушения на эти законы можно было ожидать спасения. Поэтому-то историк, глубже вникающий в прошедшее, не может отстаивать испорченный организм Речи Посполитой и её ослепленных сторонников, но должен с своим судом решительно перейти на сторону всякого посягательства на такой порядок, выходило ли оно от короля или от более благоразумных людей в народе.
Собеский, собравши войско, после двух удачных стычек с шляхетской партией, стал под Варшавой в Ловиче. Нужен был один смелый шаг, чтобы довести дело до конца, однако в последнюю минуту в Собеском взяла перевес польская натура, мягкая и мало честолюбивая, еще более перевесило соображение о турецком могуществе, которое среди внутренней борьбы могло приготовить самую худшую участь. Предположения реформы были отложены, склонились к примирению с королем, на сейме в 1673 г. изысканы были меры обороны, и Турции было отказано в дани. С тридцатитысячным мужественным войском Ян Собеский одержал блестящую победу над турками при Хотине в тот самый момент, когда король Михаил расставался с жизнью во Львове.
Комментариев нет:
Отправить комментарий
Примечание. Отправлять комментарии могут только участники этого блога.